— Ага, очень приятно! — сказал начальник.
Он сел за стол и, положив на стекло свои большие узловатые руки, продолжал, обращаясь только к профессору Рогову:
— Вы, конечно, знаете, зачем я вас вызвал. Мы разворачиваем небывалую работу по лесопосадкам. В опубликованном сегодня постановлении правительства есть параграф, где сказано буквально так: "…включать в насаждения как долговечные, так и быстрорастущие породы…" Вас, Иннокентий Николаевич, считают лучшим знатоком в вопросах роста. Министр хочет, чтобы вы возглавили всю селекционную работу по быстрорастущим. Нам нужно, чтобы деревья росли еще скорее, как можно скорее. Чем скорее — тем лучше. Я хотел бы выслушать ваши соображения.
Несколько секунд профессор молча глядел на свои ногти. Кондратенков заметил, что его учитель волнуется.
— Селекция лесных пород, — начал Рогов, — требует большого времени. Путем отбора можно вывести новую породу через четыре, а то и пять поколений, то-есть по меньшей мере через двадцать-двадцать пять лет. Такие сроки, конечно, нас не устраивают. Но сама природа подсказывает нам более экономный путь. Отдельные виды тропического бамбука могут расти со скоростью до семидесяти сантиметров в сутки. У нас тоже есть бамбук — в Грузии и на Курильских островах. Курильский бамбук хорошо переносит суровый климат…
— Если вы предлагаете морозостойкий бамбук, — прервал начальник, — это не совсем то, что нужно. Мы не хотели бы устраивать бамбуковые заросли на колхозной пашне.
— Нет, нет, об этом не может быть и речи! Бамбук для меня только трамплин, просто он удобен для наглядных опытов. Я хочу разгадать тайну его роста и, владея этой тайной, заставить наши деревья расти в таком же темпе. Полагаю, эту задачу можно решить в течение шести-семи лет, работая одновременно на трех опытных участках: на Курильских островах, в Колхиде и где-нибудь в степях. Но прежде всего нужно немедленно отправить экспедицию в тропики…
Начальник поморщился.
— Обязательно в тропики? — переспросил он.
— Обязательно! — с ударением повторил Рогов. — Можно в Индию, можно на Цейлон, Яву, в тропическую Америку или на тихоокеанские острова — по вашему выбору. Экспедиция должна быть немногочисленной, но продолжительной. Лично я уже стар для таких путешествий, и во главе экспедиции мне хотелось бы видеть моего помощника — Ивана Тарасовича Кондратенкова. Я безусловно доверяю ему это настоящий ученый, знающий, энергичный, с широким кругозором. И если я выйду из строя, он доведет дело до конца.
— А вы, товарищ, не возражаете? — спросил начальник.
Кондратенкову показалось, что вопрос задан только из вежливости.
И тогда Иван Тарасович поднялся и тихо, но явственно произнес:
— Я несогласен с профессором Роговым.
Впоследствии Кондратенков говорил, что это был самый смелый поступок в его жизни. Ему пришлось немало испытать на своем веку, но ни разу — ни в тайге, ни на ледниках, ни на горных реках, ни в пустынях, куда он забирался в своих экспедициях, и даже на фронте, в штыковой атаке, ему не нужно было столько смелости, сколько понадобилось для того, чтобы встать и сказать тихо, но явственно: "Я несогласен с профессором Роговым".
Одной этой фразой зачеркивались пятнадцать лет работы под руководством старого учителя, и прежняя диссертация, и заманчивая экспедиция в тропики, и все начатые исследования, и даже самая возможность работать с Роговым. Отныне Кондратенков брал на себя ответственность за самостоятельные решения. Пятнадцать лет исканий, ошибок, находок и сомнений, и опыт прежних экспедиций, и трехмесячная поездка по Украине, и кто знает, сколько бессонных ночей были вложены в эти пять слов: "Я несогласен с профессором Роговым".
Черные глаза начальника глядели вопросительно и строго.
— Я считаю, — пояснил Кондрагенков, — что грех опытных участков и полсотни сотрудников мало для решения проблемы.
— Ах, только-то? — удивился начальник управления. — И из-за этого вы бунтуете? Сколько же нужно участков, по-вашему? Четыре? Пять?
— Нужен опытный участок в шесть миллионов гектаров и тридцать миллионов сотрудников приблизительно, — решительно произнес Кондратенков.
Профессор Рогов ахнул. Начальник удивленно поднял левую бровь, но, убедившись, что Кондратенков не оговорился, указал ему глазами на кресло.
— Садитесь, — сказал он, — и рассказывайте подробнее. Видя, что его слушают внимательно, Кондратенков начал говорить со своей обычной убедительностью:
— Только вчера я приехал с Украины. Я осматривал там лесные районы и опытные лесонасаждения. Дорогой мне пришлось побывать в Дымере у академика Григория Ивановича Криниченко. И вот что я там услышал.
Перед Григорием Ивановичем была поставлена задача: улучшить кукурузу. Каждый из нас, селекционеров, получив такую задачу, взял бы участок для опытного поля и начал бы на своем опытном поле экспериментировать год, два, три. Как же ведет работу Криниченко? Он делает опытным полем всю Киевскую область. Он проводит беседы в обкоме и во всех райкомах, выступает в сельсоветах и колхозах. Он добивается, чтобы ни один звеньевой не снимал урожая, не осмотрев своего кукурузного поля. Он радуется, когда видит у контор в колхозах объявления: "За кукурузу с пятью початками — три трудодня". Опыт ставится на тысячах участков. Все кукурузоводы Киевщины становятся сотрудниками Криниченко. И в результате в течение одного лета найдена кукуруза с шестью и даже с семью початками. Выводится новый сорт, который ученый-одиночка на своем огороженном участке создавал бы три-четыре года.
И вот я предлагаю точно так же организовать работу с лесными породами. Нужно сделать так, чтобы каждый гектар защитных насаждений был экспериментальным полем, чтобы каждый участник лесопосадок стал нашим научным сотрудником, чтобы у нас на учете было двадцать или сорок миллионов лаборантов. Лес будут сажать на Урале и на Дунае, на тощих почвах и на жирных, в пустынях и в поймах рек, на буграх и в лощинах. Все разнообразие природных условий, все варианты тепла, света, влаги, почвы будут испробованы на этом гигантском участке. Нигде в мире, никогда в истории никто еще не сажал столько леса. И мы, лесоводы, не имеем права в эти дни замыкаться в лаборатории. Нужно смотреть не на чужеродный бамбук, а на наши массовые породы: на дуб, сосну, березу, клен, лиственницу, тополь. У нас будут миллиарды сеянрев, мы должны изучать их миллионами глаз и всей работой руководить из единого центра, с Иннокентием Николаевичем во главе. Я считаю, что селекцию быстрорастущих нужно организовать именно так. Результаты будут необыкновенными, их даже невозможно предвидеть.
