— Почему ты рассказываешь мне об этом? Мы вернем концепты 1-го Гира, но мы не желаем их ликвидировать, как вы. …Мы станем вашими врагами.
— Я об этом знаю. Это еще один специальный сервис. Я сегодня прямо разбрасываюсь специальными сервисами. — Он опустил взгляд без улыбки на лице. — Что ж, пока нас не волнует то, чем вы тут занимаетесь. По крайней мере, мы хотим избежать того, чтобы концепты оставались в UCAT. Если вы вернете Грам, мы сможем начать переговоры.
— Переговоры о чем?
— Для начала, мы расскажем вам и потребуем от вас правды, не обращая внимания на Лоу-Гир. Мы должны превратить Лоу-Гир во что-то настоящее, в истинном смысле слова.
— В истинном смысле слова?
— Да, — ответил Хаджи, подняв правую руку и щелкнув пальцами.
Микоку отступила. Она большими шагами назад вернулась на свое место рядом с Хаджи, ни на секунду не отводя глаз от Фафнира Возрожденного.
Одновременно Хаджи и Сино также отступили. Они двинулись в сторону тьмы позади них.
— Прощай, Хаген. Наши позиции, скорее всего, переменятся, когда мы встретимся вновь.
— Погоди! Ответь мне, Хаджи! Что ты имел в виду под «что-то настоящее»?!
Хаджи ответил на этот раскатистый вопрос улыбкой.
Микоку с ним поравнялась, и они растворились во тьме позади них.
За миг до того, как его песочно-желтый летний плащ погрузился во мрак, голос Хаджи произнес:
— Это простой вопрос. В истинном смысле слова мы передадим все тому, кто займет место после нас!
Его ответ перерос в крик, содержащий намек на улыбку.
Фафнир Возрожденный расслышал этот ответ.
Три фигуры исчезли из его взора.
В какой-то момент, вокруг него начал развеваться восточный ветер.
Под этот ветер Фафнир Возрожденный негромко пробормотал самому себе:
— Выходит, Грам будет переправлен завтра…
Глава 16: Условия доброжелательности
После приземления на крышу Брюнхильд вошла в школьный корпус с треугольной шляпой и метлой в руках. Она «открыла» дверь крыши своим философским камнем и быстро направилась в комнату изобразительного искусства на третьем этаже. Пока она спускалась вместе с котом по лестнице, её шаги эхом отзывались в коридорах.
Она открыла комнату изобразительного искусства и вошла, обнаружив ту же тусклость, что она оставила уходя.
Часы на стене показывали два часа ночи.
На рабочем столе рядом с зашторенным окном стояла картонная коробка.
Она находилась на том же месте, где девушка ее оставила. Ни намека на то, что кто-либо к ней прикасался.
Брюнхильд облегченно вздохнула.
Она поместила шляпу и метлу на стоящий рядом стол и заглянула в коробку.
Птенец был внутри.
Однако он не спал в центре. Его миниатюрное тельце опало на краю блюдца с едой.
Он не шевелился.
Колени Брюнхильд подкосились, и она рухнула на пол.
●
Брюнхильд неожиданно осознала, что находится на полу.
Она не могла вспомнить, когда она села.
И до того, как она сумела найти ответ, она ощутила холод на ее заду и бедрах. То была температура деревянного пола.
Это вызвало в ее голове тот же вопрос: почему она сидит на полу?
И затем…
— Брюнхильд!
Знакомый голос черного кота вонзился ей в уши, и ее плечи содрогнулись.
Она пришла в себя. Брюнхильд осознала положение. И затем ее тело наполнила сила. Это ощущение в ее спине, плечах, руках, талии и ногах вернуло назад ее решимость.
Что мне делать? Подумала она, вскочив на ноги.
И затем она увидела черного кота, опершегося на картонную коробку.
— Что ты…?
До того, как она произнесла «делаешь», кот остановил ее взглядом. Его взор был прямолинеен, и глаза наполнились беспокойством.
— Брюнхильд.
Брюнхильд хотела не дать ему произнести больше, но он открыл рот, несмотря на это.
— Он все еще жив.
— Э…?
Взор Брюнхильд неожиданно начал искажаться, но она стабилизировала дыхание и задала вопрос:
— О чем ты?
— Похоже на то, что еда застряла в его горлышке. И мне кажется, он проголодался. Возьми пинцет.
Брюнхильд начала искать пинцет. Она паниковала, потому ей потребовалось пару секунд на то, чтобы вспомнить, что она оставила его рядом с картонной коробкой. Когда она направила взгляд вперед, держа его в руках, кот легонько удерживал птенца на месте передними лапами.
Клювик птенца распахнулся, и в нем виднелось нечто желтое.
— Ты не смог это проглотить, не так ли?
Брюнхильд попыталась пинцетом вытащить кусочек зернышка, застрявший в горле птенца. Она потянула, но дважды неудачно из-за того, что использовала недостаточно силы. Если она потянет слишком сильно, то может повредить его горлышко.
Брюнхильд опустила кончик пинцета в воду для птенца. Затем медленно подхватила еду и вытащила ее из клювика. Кусочек оказался меньше тех, что она давала ему этим вечером.
Кот со вздохом сказал:
— Он, наверное, еще не привык к тому, чтобы кормиться из блюдца. Если еду не подавать ему сверху, она не пролазит в его горлышко. …Гляди, он дышит, но тяжело. Что же нам делать?
Брюнхильд задумалась на этот вопрос.
Что же ей делать? Она размышляла и начала говорить то, что звучало для нее правильно, дабы натолкнуть себя на решение.
— Мы должны мягко обернуть его в тряпье, согреть и дать какую-то еду…
— Ты не можешь кормить его в таком состоянии.
Это заявление заставило Брюнхильд заволноваться. Кот был абсолютно прав. Чем же она должна его кормить?
Она не знала.
— Но в таком случае…
Все оборачивалось скверно. Вот почему Брюнхильд приняла решение. Она поместила руки на картонную коробку.
— Мы должны отыскать того, кто знает, что делать.
— Разве кто-нибудь такой найдется тут? Ты практически одна в общежитии, помнишь? И ты оставалась одна в клубе из-за весенних каникул.
— Но это единственный выход.
— Для начала тебе нужно переодеться.
Брюнхильд взглянула на себя и осознала, что по-прежнему одета в черное платье ведьмы.
— Если мы привлечем слишком много внимания, нам конец, — добавил кот.
— Но, — начала Брюнхильд перед тем, как скрипнуть зубами.
Она стиснула зубы, но кивнула.
— Я из 1-го Гира…
Она подошла к шкафчику и открыла его. Реквием Зензе встретил ее тусклым светом, но она ничего не произнесла. Брюнхильд подхватила форму, лежащую под ним, и положила ее на рабочий стол.
Она сняла черное одеяние. Она осознала, что одежда, идеально прилегающая к ее телу, вызывала неудобства в попытке быстро ее снять.
Пятнадцать секунд. Столько времени ушло у Брюнхильд, чтобы содрать с себя черное одеяние. Подхватив рубашку и форму, она открыла шторы. От школьных корпусов и общежитий не исходило ни единого огонька.
