На другой день труженики НПО«Чешуя» были разбужены страшным грохотом. Казалось, что рушится мир.
Над Озером красивым строем ходили вертолеты и методично засыпали его бомбами.
Когда грохот стих и вертолеты улетели, директор обратился к толпе ничего не понимающих сотрудников:
— Все выходные и отгулы на ближайшие дни отменяются. Работники объединения считаются мобилизованными на сбор рыбы. Сверхурочные, ночные, аккордные, премиальные гарантирую. Вперед!
Недели две доктора и кандидаты, мэнээсы и сэнээсы, лаборантки и уборщицы были дни и ночи заняты сбором, обработкой, упаковкой и погрузкой рыбы. Люди спали урывками, ели на ходу всухомятку. Но настроение было бодрое. Тут и там стихийно вспыхивало соревнование. И во главе всего неизменно оказывался сам директор, обутый в блестящие высокие сапоги и такой же передник. Тут и там слышался его веселый бас, он подбадривал •ослабевших, отчитывал ленивых. Но таких было мало. Все заразились энтузиазмом своего руководителя.
Каждый день на станции отгружались целые составы ценной озерной рыбы, все рыбные магазины были завалены деликатесным продуктом, уже не хватало холодильников, и тогда рыбу везли дальше, дальше, порой за многие тысячи километров и даже на самый Дальний Восток. Не хватало рефрижераторов, и тогда предприимчивый директор дал указание грузить рыбу в простые крытые вагоны, а потом и в полувагоны, а потом и на платформы.
Но когда рубеж в тысячу процентов был преодолен, в «Чешуе» прозвучал отбой. Над Озером воцарилась долгая дремотная тишина. Сотрудники получили отгулы, отпуска, разъехались на дачи, за границу, на Юг. Они хорошо поработали на своей научно-производственной путине, не менее хорошо заработали и заслужили право на отдых. А рыба, которая оказалась лишней, — вон сколько ее было! —еще долго-долго белела по берегам взбаламученного Озера. Ее растаскивали птицы, но разве птицам под силу так много съесть! Некоторые так растолстели на дармовщинку, что даже не смогли или поленились отправиться, когда пришло время, в теплые края. И потом, зимой и весной, их самих расклевали другие птицы.
Когда труженики «Чешуи» собрались в родных стенах загоревшими и отдохнувшими, снова созвали заседание. И снова к трибуне вышел энергичным шагом директор.
— Товарищи! — сказал он. — По поручению и от себя лично объявляю вам сердечную благодарность за героический труд! На этом, товарищи, наша производственная деятельность временно прекращается. Пока не появится новая рыба, которая будет более взрывоустойчивой, чем уже добытая нами… Теперь мы обязаны показать наш научный потенциал.
Радостными, окрыленными разбежались сотрудники по своим отделам и лабораториям. Каждый был не прочь поймать за хвост Жар-Птицу удачи. Люди уже поняли, в чем суть главной научной разработки. Если рыбу всю дорогу глушить взрывчаткой, то какая-то может и уцелеть и дать в грядущем стойкое потомство.
Директор, несмотря на некоторые административные перехлесты, или лучше назовем их излишествами, как ученый оказался человеком демократичным, широких взглядов. Он предоставил своим сотрудникам полную свободу изысканий, лишь бы их разработки имели практическое значение.
И сотрудники довольно быстро усвоили, что любимой наукой шефа, доктора, напомним, механических наук, является математика. Высшая, понятно. И чем больше будет в разработках формул и расчетов, тем лучше.
На рыбоперерабатывающую, рыбодобывающую и рыборазводящую отрасли бурным потоком обрушилось бесчисленное множество инструкций, методик, технологий, наставлений и рекомендаций, выпекаемых плодовитыми тружениками НПО «Чешуя».
Все эти бумаги были настолько плотно начинены всякими математическими премудростями, что производственников буквально бросало в пот. О, это была Наука в самом высоком понимании слова!
Хорошо, что ученые, видимо сочувствуя своим младшим коллегам, не забывали расшифровывать плоды своих изысканий в разделе «Выводы». Переведенные на общепонятный язык, рекомендации гласили, что, во-первых, рыбы обитают в основном в воде; во-вторых, рыбу можно и нужно ловить и разводить; в-третьих, рыбу нужно кормить, но можно и не кормить; в-четвертых, если она вырастет и поймается, то ее можно жарить или варить в виде ухи. Ну и так далее по мелочам.
— Ну, слава богу, — облегченно вздыхали производственники, изучив научные труды, — это нам по плечу!
И рапортовали об успешном внедрении рекомендаций в практику.
Словом, чешуинцы свое дело знали туго. Правда, Озеро, лишенное своей ихтиофауны, было плоховатым научным полигоном. Но ничего, научились обходиться без подобной "роскоши. И росло число докторов наук, а кандидатов и вообще развелось, как в былые времена мальков.
Скоро НПО вышло на самые передовые рубежи отечественной науки. И лишь перспективное направление, которым занимался сам директор, развивалось медленней, чем хотелось, в силу объективных, и только объективных, трудностей.
Медленно оживало Озеро. Слишком медленно. Но оживало, о чем свидетельствовали проводимые время от времени контрольные отловы.
Через пять лет снова налетели вертолеты. Опять был аврал. Но рыбы на сей раз всплыло меньше. Еще через пять лет еще меньше… И, наконец, наступил день, когда после интенсивной бомбежки не всплыло ни одной рыбки, хотя было ее в Озере после очередного контрольного лова значительное количество.
На берегу собрался стихийный митинг. Директора качали. А потом он, встав на корму причаленной лодки, взял слово.
— Друзья, — сказал директор срывающимся голосом, — взрывоустойчивая рыба получена! Свершилось! И в этом прежде всего заслуга нашего дружного коллектива. Один бы я ничего не смог…
И тут на поверхности Озера появилась огромная, непривычной формы, черная щука. Распахнув зубастую пасть размером с письменный стол, щука молнией метнулась к берегу — и…
Говорят, новый директор НПО «Чешуя» поставил перед сотрудниками задачу: в сжатые сроки добиться стопроцентной щукоустойчивости коллектива. И только после этого продолжить научный поиск.
Мать с детства учила Ваньку: «Не связывайся, не лезь, не встревай…» Он таким тихим и рос. Ходил в садик, в школу, в институт, на работу. И никогда ни с кем не дрался. Сам был на вид внушительным и крепким, его тоже не трогали. Так и дожил до тридцати годов. Начальство скажет, начерти, дескать, то-то и то-то. Он начертит. Жена распорядится сбегать за хлебом, Ванька сбегает. Долго, что ли. Так бы и прожил он свою жизнь в спокойствии и тишине, если бы не один случай.
А случай самый простой: как-то раз напали на Ивана хулиганы. Человек восемь. Ну, может, десять. Кто их тогда считал. Это уж потом, когда Ванька в самую славу вошел, стали всякое болтать. Кто говорит, будто сто хулиганов было, а кто и тыщу загибает. Но это вряд ли. Это была бы уже организованная преступность. Мафия. А у нас, слава богу, мафии нет. Ну напали, значит. Кого бы другого обидели, Ванька, может, и мимо прошел. Мамкина наука в нем тогда крепко сидела. А тут его самого. И не убежишь никак, кругом обступили.
