И первобытное существо с зачатками разума — кто бы мог подумать — усвоило этот своеобразный наглядный урок!
Сознание, что Оля снова будет здесь, когда он принесет ее из мира сладких деревьев, пробудило в Мохнатике простодушную радость, и он выразил ее, по своему обыкновению, в прыжках и танце, который Оля называла «журавлиным».
— Вот теперь наш замысел может удаться, — сказал Альсино. — Мохнатик все понял. Я внушу ему, как попасть в нужное место. Ведь домик Моэлы совсем недалеко от вашей дачи, только в другом измерении, — с улыбкой закончил он.
Наин действительно все понял и даже с нетерпением ждал, когда снова сможет взять «беленькую» на руки.
Олю провожали и Моэла, и Альсино.
Стояло ясное утро. Невысоко поднявшееся солнце просвечивало через листву деревьев, делая ее прозрачно-золотистой.
Оля показала на них Альсино и сказала:
— Мне кажется, что они окружены аурой и сейчас поднимутся в воздух, перенесясь вместе со мной в наш старый мир…
— Это почти так и будет, — пообещал Альсино, имея в виду что-то свое.
Оля держала в руке тетрадку с записями Альсино.
Моэла, смахнув что-то с ресниц — наверное, слезы, — крепко обняла девушку, а Альсино, к удивлению матери, поцеловал Олю — этого знака выражения любви никогда не знали и не видели в их мире…
Исполинский мохнатый пращур молча наблюдал за прощанием влюбленных.
Потом он протянул свои длинные, свисавшие ниже колен волосатые руки и легко поднял Олю, крепко прижав к груди.
Шерсть на нем вздыбилась и засветилась, слившись с возникшим вокруг розовым ореолом, похожим на просвеченную солнцем листву ближних деревьев.
Наин с Олей на руках приподнялся над землей.
Альсино и Моэла смотрели на них, чуть запрокинув головы.
— Жди меня, и я вернусь! — крикнула Оля. — Только очень жди! — И исчезла, растаяв в воздухе вместе с найном…
Истина редко желанна, особенно, если она противоречит привычному.
По Сократу
Казалось бы, после всего перенесенного Олю ничто не может поразить, даже то, что найн с нею почти тотчас же опустился около только что виденных в саду Моэлы пяти березок, растущих из одного корня. Но рядом уже не было ни Альсино, ни Моэлы, ни ее домика…
Но на лесной полянке стояла… бабушка Евлалия Николаевна. Это было уж слишком!…
Найн осторожно поставил Олю на мягкую траву.
А бабушка, вся в слезах, преодолев удивление и испуг, забыв про возраст, бежала к любимой внучке, протянув вперед руки и спотыкаясь на ходу.
— Этого не может быть! — воскликнула Оля, радостно обнимая ее. — Как ты могла оказаться здесь, бабушка, дорогая?
— Извелась я, внученька! Тоска сморила, места себе не находила. Брожу целыми днями, а по утрам сюда, на полянку, где ты со своим «парашютистом» встретилась, и все думаю: отчего бы тебе и самой уже не появиться здесь… оттуда?
— Удивительно! Удивительно! — твердила Оля, покрывая поцелуями родное лицо, сухонькое, с глубокими морщинками у губ, как у светлейшего князя Меньшикова, которого бабушка гордо величала своим дальним предком. Глаза, хоть и мокрые, а по-прежнему горят, не потускнели.
Оля не могла налюбоваться на нее, а та все старалась взять себя в руки.
— Чего тебе-то удивляться? Ведь всего, поди, навидалась, коль на таком мохнатом чудо-коне прискакала. Накормить коня-то надобно?… Он как? Не тронет?
— Да нет, бабуля! Он хороший, и сейчас улетит обратно. А потом вернется. Правда-правда!…
— Это зачем же вернется?
— За мной…
— Ну, это мы еще посмотрим, — процедила бабушка сквозь зубы, строго взглянув на внучку.
Найн осторожно прислушивался к непонятным словам и, видимо что-то ощутив, встревожился.
— Ничего, Мохнатик, не волнуйся. Буду ждать тебя здесь же. Альсино тебе скажет — когда.
— Это где же он ему скажет? Что-то не пойму я…
— В параллельном мире, бабушка. Я ведь сейчас оттуда.
— Ну и удружила! Ну и чудеса! Явилась на настоящем снежном человеке!… Страсть-то какая!… А НЛО, внученька, вроде перестали тут летать. Неблагоприятное противостояние что ли, уж и не знаю.
— Да, бабушка, очень неблагоприятное.
— Ну ладно, внученька! Загадки разгадывать ужо будем дома, сообща. Идем, родных скорей порадуем. Его позовешь? Или как?
Оля обернулась к найну. Мохнатик с тоской смотрел на нее. Горесть ли разлуки, нежелание оставлять ее здесь или тревога светились в его глазах?…
Оля собрала всю свою волю и попыталась внушить этому преданному существу, что он скоро придет сюда за ней и они вернутся к Альсино, к Моэле, в ее сад, где снова будут гулять вместе.
Найн словно понял. Повернулся волосатой спиной, однако не поднялся в светлом ореоле над землей, не растаял в вышине, а легко побежал по полянке, чуть раскачиваясь, казалось разбегаясь для взлета, но… просто скрылся за деревьями.
Появление Оли на даче вызвало переполох, радость и смятение.
Лена обнимала ее, вся в. слезах, что не помешало ей окинуть сестру оценивающим взглядом. Серебристый костюм был Оле очень к лицу… Но почему-то сбоку, чуть ниже пояса, разорван по шву.
Ксения Петровна захлопотала у стола.
— Надо покормить девочку, устала небось с дороги!
Из своего кабинета спустился Сергей Егорыч. Его лицо выражало смешанные чувства. Он хмурился и улыбался.
— Вот принимайте, доставила! — объявила бабушка. — Прямо из параллельного мира.
— Какой такой параллельный мир? — взволнованно переспросила Ксения Петровна. — Никогда этого не понимала!…
— А почему ты одна? Почему костюм разорван? И где остальные? — не выпуская Олю из своих объятий, спрашивала Лена.
Сергей Егорыч солидно добавил к расспросам старшей дочери:
— И в самом деле, с кем вернулась? С тем же Альсино?
— Нет, она одна. На руках у снежного человека пожаловала, — ответила за внучку бабушка.
— Ну, мама, тут нечего шутить! — укорил Сергей Егорыч. — Снежный человек — это… совсем иная категория.
— Да уж какие тут шутки да категории! — сквозь зубы, зажигая сигарету, произнесла Евлалия Николаевна.
— Я должна вам всем сказать нечто очень-очень важное! Правда-правда!
— Раз так, то в ногах, как говорится, правды нет. Присядем к столу, выслушаем важную информацию, — предложил Сергей Егорыч.
— Я сейчас, сейчас, — засуетилась Ксения Петровна. — Только на кухню сбегаю.
— Уймись ты со своей кухней, слушать надобно, — урезонила ее бабушка.
Все сели за стол.
— Так как же ты? Рассказывай, доченька! — Ксения Петровна подперла рукой полный подбородок.
