Снова темнота, молчание… Затем вспыхивает голубой свет. Он постепенно переходит в розовый. Утро. Яблони в цвету. Молодая мать держит ребенка. Он протягивает руки лучезарному дню…
Видение исчезло.
Вдруг я увидел небесные просторы и нашу планету Землю, летящую в мировом пространстве. Послышалась торжественная музыка. Земля улетала в неведомые дали, превращаясь в звезду. А музыка становились все тише и, наконец, словно угасла вдали. Сеанс был окончен. Но я еще долго лежал с закрытыми глазами, переживая свои впечатления.
Да, Тоня, пожалуй, была права, упрекая меня в том, что я слишком замкнулся в своей работе. Вот только теперь я почувствовал, как изменилась жизнь во всем мире со времени мировой революции: какие работы, какие масштабы! А ведь это только начало моих впечатлений. Что же еще ждет меня впереди?…
Кабинет директора несколько отличался от других комнат, которые я видел. Возле окна стоял стол из чрезвычайно тонкого алюминия. На столе - папки, аппараты внутреннего телефона, радио и много кнопок с номерами. Возле стола - алюминиевый вращающийся стеллаж для книг и папок. На Звезде существовала небольшая искусственная сила тяжести, и предметы “лежали” на месте, но разлетались при малейшем движении. Поэтому все они были прикреплены автоматическими закрепками.
У стола на легком алюминиевом кресле сидел директор, пристегнувшись ремешком.
Это был человек лет тридцати, бронзовый от загара, с темным румянцем на щеках, с орлиным носом и большими выразительными черными глазами. На нем был легкий, не стесняющий движения костюм. Директор дружески кивнул мне головой (на Кэце за руку не здоровались) и спросил:
– Как вы себя чувствуете в наших условиях, товарищ Артемьев? Не страдаете ли от недостатка кислорода?
– Как будто начинаю привыкать, - ответил я. - Но у вас здесь здорово прохладно и воздух разрежен, как на самых высоких горах Земли.
– Привычка, - ответил он. - Как видите, я чувствую себя превосходно. Лучше, чем на Земле. Там я был приговорен к смерти - третья стадия туберкулеза, кровохарканье, Меня чуть не на носилках внесли в ракету. И вот теперь я здоров как бык. Звезда Кэц делает и не такие чудеса. Это первоклассный курорт. Преимущество его перед земными в том, что каждому человеку здесь можно создать наилучший для него климат.
– Но как же вас при таком строгом отборе приняли на Кэц с открытой формой туберкулеза? - удивился я.
– Это было исключение для нужного человека, - с улыбкой рассказал директор. - Меня отправили в особой санитарной ракете и здесь долго выдерживали в изоляторе, пока не исчезли последние следы активного процесса. Наш врач, уважаемая Анна Игнатьевна Меллер, занята хлопотами об открытии специальных надземных санаториев для больных костным туберкулезом. Она уже делала опыты - результаты поразительные. Никакого давления на разрушаемые процессы кости. Никаких гипсовых кроваток, корсета, костылей. Интенсивнейшие ультрафиолетовые лучи солнца. Полное дыхание кожи. Морской воздух. Нет ничего проще создать его в наших условиях. Полный покой, питание. Самые безнадежные формы излечиваются в кратчайший срок.
– Но на землю этим людям возвращаться рискованно?
– Почему же, если процесс закончен? Многие вернулись и чувствуют себя прекрасно. Однако мы с вами отвлеклись. Ближе к делу… Так вот, товарищ Артемьев, биологи нам очень нужны. Работы здесь непочатый край. В первую очередь надо наладить снабжение Звезды фруктами, овощами собственной оранжереи. Пока с этим успешно справляется наш “огородник” Андрей Павлович Шлыков, но ведь мы все расширяем небесные владения. На Земле люди могут расселяться только в четырех направлениях: на восток, на запад, на север и на юг. А здесь еще вверх и вниз - словом, во все стороны. Мы постепенно обрастаем всякими подсобными предприятиями. Новую оранжерею строим. Там работает помощник Шлыкова - Крамер.
– Я уже знаком с ним.
Директор кивнул головой.
– Так вот… - продолжал он, взмахнув рукой, в которой держал карандаш.
Карандаш выскользнул из пальцев и полетел по дуге мимо меня. Я хотел поймать его на лету, но ноги мои отделились от поля, колени приподнялись к животу, и я повис в воздухе. Только через минуту ступни моих ног коснулись “пола”.
– Тут вещи непослушные, норовят убежать, - пошутил директор. - Так вот. Мы разводим фрукты и овощи в условиях почти полной невесомости. Вы подумайте, сколько интереснейших проблем открывается для биолога. Как ведет себя в растениях при отсутствии силы тяжести геотропизм? Как происходит деление клеток, обмен веществ, движение соков? Как влияют ультракороткие лучи? Космические лучи? Да всего и не перечислишь! Шлыков делает открытие за открытием. А животные? Мы будем разводить и их. У нас уже есть несколько подопытных. Ведь этакая надземная лаборатория - клад для ученого, любящего свое дело. Вижу, и у вас глаза загорелись.
Я не видел своих глаз, но слова директора действительно обрадовали меня. Признаюсь, в этот момент я позабыл не только об Армении, но даже и о Тоне.
– Я горю желанием приступить к работе, - сказал я.
– И завтра же приступите, - сказал директор. - Но пока не здесь, не в оранжерее. Мы организуем научную экспедицию на Луну. Полетят наш старик астроном Федор Григорьевич Тюрин, геолог Борис Михайлович Соколовский и вы.
Услышав это, я сразу вспомнил Тоню. Оставить ее, быть может, надолго. Не знать, что происходит здесь без меня…
– А зачем биолог? - спросил я. - Луна ведь совершенно мертвая планета.
– Надо думать, что так. Но не исключена возможность… Вы поговорите с нашим астрономом, у которого есть кое-какие предположения на этот счет. - Директор улыбнулся. - Старик наш немного с сумасшедшинкой. У него есть один пунктик - философия. “Философия движения”. Боюсь, что он заговорит вас. Но в своей области он крупнейшая величина. Что же делать? В старости люди часто имеют “хобби”, как говорят англичане, свой конек. Вы отправляйтесь сейчас к Тюрину и познакомьтесь с ним. Интересный старик. Только не давайте ему болтать много о философии.
Директор нажал одну из многочисленных кнопок.
– Вы уже знакомы с Крамером. Я вызову его, он вам поможет перебраться в обсерваторию. Не забудьте, что там нет и той ничтожной силы тяжести, которая действует здесь.
Влетел Крамер. Директор объяснил ему все. Крамер кивнул головой, взял меня за руку, и мы вылетели в коридор.
– Я в этом полете постараюсь научиться передвигаться в межпланетном пространстве самостоятельно, - сказал я.
