Бедняги!
Я подумаю, что можно сделать для вас.
Потому что я больше чем равнодушный бог, я — всемогущий Человек.
Отношения между Джерри и Никки вернулись в русло старой дружбы. Джерри изо всех сил старался никак не проявлять свои более глубокие чувства и радовался за Никки — она всё больше походила на прежнюю весёлую девчонку, только заметно более взрослую, чем до Рождества. А это было самым главным, и он запрещал себе даже мечтать о чём-то другом. «Дай отдохнуть раненому ребёнку!» — часто вспоминал он слова Никки в госпитале. Он должен быть рядом как друг… Просто как друг? Да, чёрт побери, как друг!
Никки, навёрстывая апатию последних месяцев, занималась одновременно столькими делами, что Робби впервые стал жаловаться, что его процессора не хватает для обслуживания всех Никкиных интересов. Он считал для неё астрономические модели, готовил исторические ретроспективы и социологические анализы. Каждый вечер Никки смотрела кинохронику-реконструкцию.
Кроманьонцы против неандертальцев.
Культурный феномен Римской империи.
Крестовый поход детей.
Чума в Европе и бактериологическое оружие Средневековья.
Бомбардировки Дрездена, Хиросимы и Нагасаки.
Рабство и эксплуатация детей.
Бесланское сожжение.
Миланский кризис.
Эти фильмы заставили Никки посмотреть на человечество другими глазами, испытав к нему и жалость, и ненависть. Перед её ошеломлённым взором проходила история земной цивилизации — кровавая и несправедливая. Она не верила глазам, глядя на караваны рабов, проданных собственными вождями в обмен на мелкие безделушки. Когда Никки узнала, что до двадцатого века девушки не могли учиться и голосовать, она была просто разъярена. После сцены казни молодой женщины, почти девочки, подозреваемой в измене мужу и забитой камнями толпой религиозных фанатиков, Никки сутки не могла ничего съесть. А ещё Никки стали сниться глаза детей, живущих в приютах. Ощутимое, как острый нож, чувство ожидания плескалось в детских взглядах, которыми провожались все незнакомые взрослые: «Вы пришли за мной? Меня нашли?» Бесчисленные тысячи брошенных, искалеченных и просто некрасивых детей заполняли детские дома. Не плачущая никогда Никки не заревела, глядя на экран, только по одной причине: она была одной из них. А сиротам плакать нельзя, иначе им не выжить. Но в их глазах всегда стоит убийственный для любой совести вопрос: «Кто это с нами сделал? За что?»
Робби препарировал для Никки подоплёку событий, обнажал экономические, политические и технологические пружины исторических процессов. Как убедилась Никки, мир всегда был полярен: бо́льшая бесправная часть человечества постоянно голодала, а меньшая мучилась от ожирения. И меньшинство, держа бразды правления в цепких руках, всегда тщательно следило, чтобы недовольное и невнятное большинство не могло ничего изменить в существующем порядке вещей.
Ещё никогда чувство справедливости в Никки не было так оскорблено.
Но что может сделать один человек в мире, населённом миллиардами людей? Сизифов камень истории толкается усилиями масс, не одиночек.
Никки взяла и спросила об этом Робби — своего главного советчика.
Он непривычно долго думал, а потом выдал речь:
— Про Сизифа — хорошая аналогия. Теперь представь себе холмистую равнину, по которой надо прокатить круглый тяжёлый камень. Затолкать камень из долины на верх горы можно только титаническими усилиями многих, а вот когда шар неустойчиво стоит на самой вершине холма, то выбрать, куда он дальше покатится, может и один человек…
Никки фыркнула:
— Робби, не надо со мной разговаривать как с идиоткой!
Потом нехотя призналась:
— Ну конечно, я и сама могла бы сообразить, что человеческий социум, при всей сверхсложности, ничем принципиально не отличается от любой другой динамической системы… Значит, наша цивилизация и её развитие тоже будут описываться набором стабильных и нестабильных состояний и траекторий! А когда эволюционный путь находится в точке раздвоения — бифуркации, то даже маленький пинок может привести к большим последствиям. Элементарная теория катастроф. А конкретные примеры значительного воздействия личности на историю ты можешь привести?
Робби вспомнил Александра Македонского, Жанну д'Арк, Наполеона — великих полководцев и выигранные ими сражения, повлиявшие на дальнейшую земную историю.
Никки с досадой покачала головой:
— Это не совсем то, полководец действует не один, а лишь возглавляет могучую социосилу. В любом случае — я не командую войсками!
Тогда Робби сказал:
— История движется технологическими и научными прорывами. Про е-равно-эм-це-квадрат Эйнштейна, лазеры и высокотемпературную сверхпроводимость ты знаешь сама. Другой пример: первый мощный антибиотик — пенициллин — был случайно открыт Александром Флемингом в 1929 году. Массовое производство этого лекарства было налажено лишь к 1942 году и перевернуло всю медицину. Если бы лекарство стало применяться раньше, то спаслись бы миллионы людей и история заметно бы изменилась. Ещё пример: во второй половине двадцатого века учёные-генетики, среди которых был знаменитый Борлауг, совершили «зелёную революцию». Они подняли в несколько раз урожайность пшеницы и спасли от голодной смерти сотни миллионов людей в Индии и других развивающихся странах. Научные открытия обладают большей силой, чем армии.
— Ты у меня становишься всё мудрее и мудрее… — задумчиво сказала Никки. — И говорить стал афоризмами…
В мае наступило время первокурсникам выбирать себе специализацию. Оживлённые обсуждения царили за столами, в холлах орденов и в аудиториях. Для многих студентов, если не для большинства, этот выбор определит всю дальнейшую жизнь. Споры разгорались нешуточные — с вовлечением родителей, родственников, преподавателей и друзей. Что предпочесть для будущего изучения? Астрономия и космос увлекают многих. Физика, химия и математика тоже имеют массу сторонников. Биологическо-генетическое направление, конечно, самое модное и престижное и — что немаловажно! — сулит отличные шансы на хорошую работу; многие студенты учитывали и этот практический аспект. Поклонники кибернетики нисколько не сомневались, что именно роботы и искусственный интеллект — самая захватывающая и перспективная область, и ехидно называли биологов червякологами.
Драконы свысока смотрели на кипение страстей узких специалистов. Уж они-то точно знали, что мир принадлежит политикам и менеджерам. Только олухи считают гуманитарный факультет прибежищем поэтов. Литература? Отличная штука для рекламного бизнеса! Вы — мастер слова? Превосходно — создайте-ка нам яркий слоган для избирательной камлании или продажи мыла. Умные люди понимают, что на гуманитарном факультете учат управлять массами, которые сами не знают, чего хотят. Зато за них это знают политики. Поэтому большинство Драконов записались на гуманитарный факультет — но, конечно, не в поэты, — и их примеру последовали многие студенты из других орденов.
