— А что такое сто тридцать две звезды, Ирэн? — спросил энергичный молодой мужчина, черную униформу которого украшали звезда и компас Европейской космической исследовательской службы. — В одной только нашей галактике их миллиарды! И как только твоим коллегам удастся усовершенствовать двигатель Мартена-Смита-Нильсона — а они над этим усердно работают, — нам откроется доступ и в другие галактики!
Бернар Ривьер был биологом звездной экспедиции № 7, снаряженной тремя годами ранее совместными усилиями Панамериканской конфедерации, растянувшейся от Аляски до Огненной Земли, Западноевропейского союза и Социалистического союза, простиравшегося от России до Китая. Слово «коммунистический» давно уже вышло из употребления, что в значительной мере способствовало объединению этих трех крупных блоков.
— А вы что об этом думаете, Ергушов? — продолжал он, поворачиваясь к средних лет великану. — Будучи астрономом, вы должны иметь на этот счет собственное устоявшееся мнение…
— Наши социалистические теоретики неоднократно уже доказывали, что жизнь не может существовать в каком-то одном, изолированном месте. Помимо Земли, обязательно есть и другие планеты, где она должна была развиться. Что же касается М.С.Н., то, по правде говоря, я полагаю…
— Что сюда следовало бы добавить четвертую фамилию, самую распространенную в вашем Союзе? Знаю-знаю. Однако же это именно ваш делегат на Конгрессе 2083 года потребовал, чтобы для обозначения двигателя, позволившего нам выйти в межзвездное пространство, были использованы фамилии, которые считаются самыми распространенными в странах, внесших наиболее значимый вклад в его разработку — Франции, США и Швеции. С тех пор не прошло и десяти лет. О, мне известно, что генератор был доведен до ума в лабораториях Атомграда. Но основные теоретические вычисления произвели индус Кришнасвами и японец Тагаваши. Как правильно заметил ваш делегат, фамилию все равно пришлось бы выбирать.
— Быть может, Ергушов, — прервал Ривьера Купер, — вместо того чтобы обсуждать достоинства вашей нации, которых у нее, разумеется, хватает, вы укажете нам, у какой из ближайших звезд мы можем, на ваш взгляд, надеяться обнаружить планеты.
Русский сверился с толстым реестром.
— GC № 312 706. Примерно в девяти парсеках. Все те, которые расположены ближе, столь огромны, что шансов на обнаружение вокруг них пригодных для жизни планет крайне мало, хотя и не могу сказать, что их нет вовсе.
— Что ж, пусть будет № 312 706. Прыжок — через полчаса. Ергушов, задайте координаты автопилоту.
Русский уже стучал по клавишам пульта управления, загружая в электронный мозг необходимые данные. Кол, как фамильярно звали финна Колехайнена, медика, заранее приготовил инъекцию, которая должна была помочь им не повредиться рассудком за тридцать с небольшим секунд гиперкосмического полета.
Бернар облокотился на выступающий край большого наклонного экрана. Перед «Арго», снизу, сверху, справа, слева от него яркими точками в космической мгле сверкали звезды. Покинутая ими система осталась далеко позади, в нескольких миллионах километров, и уже не была видна, вследствие чего звездный крейсер казался потерявшимся, одиноким, осиротелым. К Ривьеру подошла молодая женщина-физик.
— Кругом столько миров, Бернар, и, быть может, ни один из них нам не подходит! Я часто думаю о безудержном воображении прошлого века, когда авторы фантастических рассказов населяли вселенную различными монстрами. С какой бы радостью я повстречалась со всеми этими космическими чудовищами! Так нет же — ничего! Одни лишь голые, пустынные, враждебные планеты. Солнца, растрачивающие свою энергию впустую! Солнца, освещающие одну лишь смерть. И даже не смерть — нежизнь. Безразличная, слепая Вселенная. И мы, потерявшиеся где-то посреди нее, безнадежно ищущие спутников! Три года, целых три года тщетных поисков!
Он не ответил, хотя мог бы сказать, что для его спутников путешествие оказалось не совсем уж тщетным, что они собрали кое-какие сведения о физическом состоянии других миров и космоса, да даже времени. Но для него самого, за исключением некоторых наблюдений о поведении людей вне Земли, наблюдений, которые он разделял с молчаливым маленьким доктором, и которые принесли не слишком много нового, для него самого научный итог был нулевым. Три года жизни растрачены впустую, почти впустую.
Дребезжание звонка вырвало его из этой задумчивости. Он покорно прошел к своей кушетке и растянулся на ней во весь рост. Гиперкосмический «прыжок» не предполагал ускорения, но сопровождался невыносимым головокружением, вызванным крайне быстрым и беспорядочным изменением внутренних ощущений, изменением, которое пока еще никому не удалось объяснить. Это изменение порождало в человеческом мозгу столь леденящий, не поддающийся никакому разумному толкованию ужас, что неоднократно — с тех пор, как люди начали совершать межзвездные полеты — приводило к случаям помешательства в экипажах. Удостоверившись в том, что автоматический шприц действительно наполнен необходимым снотворным, он защелкнул браслет на своем правом предплечье.
Затрещал закрепленный над кушеткой интерфон, затем раздался голос Купера:
— Внимание, отсчет пошел!.. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…
Он ощутил легкий укол и потерял сознание.
В себя он пришел спустя минуту: найти эффективное снотворное, действие которого длилось бы ровно тридцать секунд, те самые тридцать секунд, которые и продолжался «прыжок», они так и не смогли. Расстояние, преодолеваемое за это время вне космоса, было пропорционально отнюдь не длительности полета, всегда равного тридцати секундам, но прилагаемой энергии. И дополнительные тридцать секунд, прошедшие между концом «прыжка» и пробуждением экипажа, едва не стали — даже несмотря на наличие автопилотов — фатальными для экипажа «Ориона», когда во время звездной экспедиции № 3 какой-то метеорит пробил обшивку корабля.
Он поднялся на ноги и направился в командную рубку. Уже находившийся там Купер по интерфону отдавал распоряжения состоявшему из восьми человек экипажу. Затем пришла Ирэн. Григорий Ергушов, как обычно, задерживался. Снотворное вызывало у него сильнейшую мигрень, в результате чего Колехайнену каждый раз приходилось устраивать ему сеанс электроцеребротерапии.
Купер указал на экран:
— Вот. Мы уже менее чем в миллионе километров. У Григория, этого старого варвара, со счетом все в порядке!
На экране, увеличенная благодаря аппаратуре, вырисовывалась некая планета, пятая по счету от солнца. Зеленая, закрытая облаками, с большими пятнами потемнее или же, наоборот, посветлее, она напоминала Землю. Отчетливо были видны два спутника.
