Льюк зашел в забегаловку, съел гамбургер и выпил чашку кофе. И, как ни странно, в помещении не было ни одного марсианина (впрочем, так же как и клиентов). Он допивал свой кофе, когда к нему подошел официант, здоровенный белокурый тип, где-то около двадцати лет, и предложил:
— Может, кусочек торта?
— Нет, спасибо.
— Зря, очень вкусный, с мирабелью. Бесплатно, за счет заведения.
— Ну если так, то, пожалуй, согласен. Простите, а в честь чего это?
— Сегодня закрываемся. Выпечки столько, что уже не продать.
Он поставил тарелку и положил вилку перед Льюком.
— Спасибо, — поблагодарил тот. — Насколько я понимаю, дела у вас неважнецкие?
Официант глубоко вздохнул:
— Неважнецкие? Не то слово, старина, это просто катастрофа!
Да, это была правда. Царил всеобщий хаос. И пожалуй, в наибольшей степени в том, что касается нарушения законов и соответственно наказания за это.
На первый взгляд казалось, что если полицейские теряют всякий контроль над ситуацией, то этим прекрасно пользуются всякого рода криминальные элементы. И наоборот. Но все было совсем не так, намного сложнее и запутанней.
Количество преступлений, совершаемых в состоянии аффекта, и акты насилия достигли астрономических показателей. Нервное напряжение людей приближалось к пределу. Из-за бесполезности всех попыток противостоять марсианам население изливало все накопившееся зло и ненависть друг на друга. На улицах, как и в домах, возникали ссоры, драки просто так, из-за ничего. Быстро росло число убийств в состоянии гнева или какого-то затмения разума. Тюрьмы давно были переполнены. И не далек был тот час, когда в них откажутся принимать новых преступников.
Полиция была страшно перегружена, но не потому, что имела дело с профессиональными уголовниками, которые, как ни странно, почти исчезли. Количество преднамеренных преступлений, которые, как правило, возникают на основе какого-то определенного конкретного интереса, сокращалось прямо на глазах.
Потому что марсиане были отменными стукачами!
Вот типичный пример, взятый случайно, на выборку. Это произошло с Элфом Биллингсом, лондонским карманником, как раз в тот момент, когда Льюк Деверо обедал в Лонг-Бич. В Лондоне в эти минуты уже смеркалось. Но лучше предоставим слово самому Элфу.
Давай, Элф, выкладывай все как было.
— Я только что отмотал срок — месяц на полном пансионе. Почти день просидел в забегаловке, где изрядно нализался. Но, надо вам сказать, голову никогда не теряю. А тут везуха — по улочке еле ползет фраер фартовый… Я навострился. Оглянулся — тихо, только напротив у кафе какой-то салага-легаш, чего дрейфить-то? Дело ждет — туза прихватить…
Минуточку, Элф, наверное, лучше мне продолжить…
Итак, бедняга Элф Биллингс после месячного тюремного заключения вышел из кафе, где просадил все до последнего пенса. Увидев в конце улицы хорошо одетого и еле ковылявшего впереди типа, естественно, сразу же надумал очистить его карманы. Посмотрел по сторонам: вроде бы полицейских поблизости не было. Единственное, что он увидел, — марсианина, сидящего на крыше припаркованной рядом машины. Но Элф к тому моменту мало что слышал о них и практически ничего не знал о их забавах. В любом случае, перспектива остаться в ту ночь без ночлега побуждала его рискнуть. Подойдя незаметно к этому типу, он ловко, на высочайшем профессиональном уровне вытащил у него бумажник.
Примерно то же самое вам рассказал бы и сам Элф, я только счел необходимым уточнить некоторые детали. А сейчас продолжу.
Вдруг, как гром среди ясного неба, он увидел рядом с собой прямо на тротуаре марсианина, показывавшего на бумажник, который Элф не успел еще спрятать. Элф опешил от неожиданности. А этот идиот, марсианин, уже орал на всю улицу, и видно было, что это доставляет ему величайшее удовольствие:
— Хватайте вора!.. Хватайте вора!..
— Заткнись, клоп вонючий, — прорычал Элф, быстро засовывая добычу в карман и с достоинством удаляясь с опасного места.
Но не тут-то было! Марсианин и не подумал замолкнуть. Наоборот, он пустился вслед за Элфом и еще громче и веселее завопил насчет кражи. Обернувшись, Элф увидел, что его жертва опомнилась, обнаружила пропажу и припустилась его догонять. Элф прибавил скорости, но на ближайшем углу с ходу влетел прямо в распростертые объятия дежурного констебля.
Ну что, нравится вам это?!
И дело не в том, что марсиане питали какое-то особое отвращение к нарушителям закона; просто они были против всего рода людского. О! Как обожали посеять смуту! А что может в этом смысле сравниться с наслаждением схватить кого-то за руку прямо на месте преступления!
Следует, впрочем, отметить, что после ареста преступника они отнюдь не успокаивались. Наступала очередь поиздеваться над полицейскими, все время ставя им палки в колеса. А что творилось на самом суде, вы и сами можете догадаться: судей, адвокатов, присяжных они доводили до такого состояния умопомрачения, что большинство процессов вырождалось в конце концов в фарс, в театр марионеток… И заканчивалось бесславным провалом. Да, чтобы проигнорировать этих вертких охальников, Правосудию следовало бы ослепнуть и оглохнуть.
— Да, торт — пальчики оближешь, — прочувственно произнес Льюк, кладя вилку на тарелку. — Еще раз огромное спасибо.
— Может, дополнительную чашечку кофе?
— Нет, действительно больше не хочу. Вполне всего достаточно.
— Тогда что-нибудь еще?
Льюк улыбнулся, но как-то нерадостно.
— Вот если бы работу предложили.
Официант щелкнул пальцами.
— Отличная мысль! Я мог бы вам предложить поработать… полдня. Подойдет?
У Льюка от неожиданности округлились глаза.
— Еще бы! А это не шутка?
— Ни в коем случае. Можете приступать прямо сейчас.
Официант вышел из-за стойки, снял с себя белый фартук и протянул его Льюку.
— Берите, снимайте пальто и надевайте это.
— Подождите! — забеспокоился Льюк. — Что вы хотите этим сказать? Что это все значит?
— Я ухожу. Возвращаюсь к себе в деревню.
Видя недоуменный взгляд Льюка, он улыбнулся:
— Я вас не разыгрываю, я и в самом деле хочу вернуться домой. У моих стариков небольшая ферма на берегу Миссури. Оттуда я и приехал сюда два года назад. Пришлось попотеть, дела шли неплохо. Но сейчас, весь этот бардак… Короче, думаю, надо смываться отсюда!
Его глаза сверкнули теплым светом, взгляд устремился куда-то вдаль, а в голосе как-то сразу прорезался его родной диалект.
