слышен стук металла по дереву: не иначе как маленькая коммуна англичан что-то сооружает. Так и есть: Роб, его старший сын и ещё четверо мужчин с топорами и странной широкой металлической лентой с зубцами хлопочут возле поваленного сухого дерева. Четверо обрубают ветви, двое разделяют ствол на части с помощью зубастой ленты.
Увидев приближающихся гостей, Роб хмурится, присматривается из-под приставленной ко лбу козырьком ладони. Хмурое выражение исчезает, сменяясь радостью узнавания. Он что-то говорит своим товарищам, машет одетой в рукавицу рукой путешественникам. Ронни, завидя Роба, тоненько взвизгивает и несётся к нему со всех ног. Мужчина подхватывает её, заключает в объятья, оборачивается в сторону зарослей кустарника и зовёт:
– Lynn! Edward! Children! You won’t believe who’s arrived. Come, quickly! Honey, how did you get here? Have you come with Mara? [104]
Жиль, глядя на то, как радуется Ронни, незаметно толкает Ксавье локтем в бок и предлагает:
– Может, её с ними оставить? Всё ж свои… И они друг друга знают.
– Может, – кивает священник и идёт здороваться с англичанами.
Сегодня их принимают как старых друзей. Мужчины бросают работу и вместе с гостями возвращаются к дому – собранным из подручных материалов двум маленьким постройкам, в которых ютится бóльшая часть семей. Несколько человек живут в землянке, одна семья – в бывшем техпомещении с обвалившейся кирпичной стеной. Роб на ходу рассказывает, что они решили строить надёжный дом из сухой древесины и хотят успеть до зимы. Ронни идёт рядом с ним, довольная и сияющая, трещит без умолку, отвечая на вопросы земляков.
– Девчонка им как родная, – негромко комментирует Фортен. – Если я верно понял, они здесь лишь благодаря Маре. Ронни здесь все знают, очень обеспокоены, почему она одна.
– «Нулевой пациент», – вспоминает Жиль. – Месье Фортен, а вы можете спросить у детей, не Ронни ли им помогала животных делать?
Дети весёлой стайкой налетают на Ронни, дружно её тискают, тащат показывать загончик с курами и кроликами. Фортен с некоторой опаской идёт к ним, что-то спрашивает, щедро сдабривая речь затяжными «Э-э-э-э…» и «М-м-м-м…». Дети притихают, стараясь уловить смысл вопросов, и принимаются верещать наперебой. Жиля и Ксавье тем временем заключает в свои объятья Линн.
– I’m very glad to see you. Boy, you look older… How are you? Are they all well, are they all back? Are little Emily and the redheaded girl okey? [105] – спрашивает она, заботливо заглядывая в глаза.
– Emily is not okey [106], – вздыхает Жиль. – Остальное я не понял, сорри, Линн. Сейчас месье Фортен транслейт.
Фортен возвращается, протирая на ходу очки, здоровается с Линн.
– Дети – это страшно, – признаётся он Ксавье. – Самые маленькие верещат так, что голова пухнет. Жиль, ты оказался прав. Именно Ронни показала им, как делать животных. А до этого они все болели, как Амелия.
– Просто показала? – уточняет Ксавье. – Что-то тут не так…
– Ну да, вон та девочка, что постарше, сказала, что у неё были приступы, её… м-м-м-м… как она сказала, «крутило» и «било», а Ронни дала ей в руки землю, и та слепила птицу. Птица улетела, девочке стало лучше.
– Но почему она не может помочь Амелии? – хмурится Жиль.
– What’s wrong? [107] – насторожённо спрашивает Линн.
Библиотекарь объясняет ей, что Ронни не смогла помочь Амелии и что это очень странно. Женщина пожимает плечами:
– Nothing strange. Ronnie will help. This will happen in due time [108].
В её голосе звучит такая твёрдая уверенность, что Ксавье немного успокаивается. «Может, действительно требуются особые условия, – думает он. – Не хочется допускать даже мысли о том, что Мара обманом навязала нам девочку. Не складывается…»
Жиль поглядывает на Ронни, тискающую большого толстого кролика. Девчонка выглядит счастливой, болтает с подругами, улыбается. Сейчас она совсем на мальчика не похожа, улыбка и сияющие глаза придают чертам её лица мягкость. «Вот как можно её увозить в Азиль? – терзается Жиль. – Вот её дом. Вот люди, с которыми ей хорошо. Что мы ей можем дать? Я на себе прочувствовал, что такое, когда ты знаешь на чужом языке пару фраз, когда тебе некому выговориться, когда кругом всё непонятно, законов не знаешь, в двух шагах от дома заблудиться можно… Сможет ли она жить там, где только Ядро не голодает круглый год, где люди ютятся в домах, рискующих развалиться? Кто приютит её в Азиле, кто о ней позаботится?.. Стоп. Никто, если не мы. Если она не останется здесь, отвечать за неё будет тот, кто её привезёт. Значит, надо думать не о том, как плохо ей с нами будет, а о том, как сделать хорошо».
Жиль потихоньку отходит от беседующих взрослых туда, где мужчины возводят дом. Стоит рядом, внимательно изучая, как устроен фундамент, как Роб и его старший сын закрепляют принесённый другими мужчинами обтёсанный топором ствол дерева. «Мы должны этому научиться, – решает мальчишка. – У нас есть главное – воздух. Есть запасники, в которых лежат семена. Есть животные глубоко под Азилем. Книги в университетской библиотеке. Там же всё написано. Нам всё дано, останется только освоить. Всё получится, когда люди поймут, что старый мир вернулся, что нет больше льда, что воздух у нас никто не отнимет. И в этом надо им помочь».
– Джиль? – окликает его Ронни.
Он оборачивается. Девочка стоит за его спиной, улыбаясь. Рядом с ней подруга – ровесница Жиля или чуть младше. Длинные тёмные волосы уложены вокруг головы, на бледном лице реденькие веснушки. Рассматривает мальчишку с любопытством, щёки смущённо розовеют.
– Это Аманда, – представляет её Ронни. – Она делать squirrel [109].
– Это что?
– Зверь, – поясняет Ронни. – Маленький. С хвост.
Они с подругой пытаются что-то изобразить руками, но Жиль всё равно не понимает, о чём речь.
– В Азиле нет сквиррел, – разводит руками он.
Заметив, что Аманда с любопытством рассматривает его левую щёку, полускрытую чёлкой, мальчишка отворачивается. Странно. За это путешествие он начал забывать о том, что у него есть шрамы.
– May I touch? [110] – вежливо спрашивает Аманда, указывая на изуродованную сторону лица мальчишки.
– Нет.
– Она хотеть помочь! – поспешно восклицает Ронни, но мальчишка отмахивается.
Он возвращается туда, где, сидя рядышком, беседуют Линн, Фортен и Ксавье. Садится, обняв колени и пряча левую щёку, и вслушивается в разговор. Смысл слов ускользает. Непреодолимо тянет к Акеми.
В разгар общения Ксавье замечает бредущую через парк грустную Амелию с замызганной тряпичной игрушкой под мышкой.
– Малышка! Ты почему одна? – окликает её он.
– Я проснулась, а вас нет… – отвечает девочка.
Ронни тут же отступает
