Пол Андерсон - Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]

Скафлок охотился в округе один или в обществе Имрика и его свиты. Его стрелы пронзили не одного оленя с великолепными рогами, а копье выпило кровь многих кабанов. Случалось ему преследовать по лесам и вершинам и другую, более опасную дичь: единорогов и грифонов, которых Имрик привез с края света для своего удовольствия.

Сын Орма научился придворным манерам альвов, их гордой осанке, бесконечным интригам и цветистой речи. По ночам он мог нагим танцевать под звуки арф и свирелей, опьяненный лунным сиянием, как самый дикий из альвов. Он мог играть и петь их удивительные ритмичные песни, более древние, чем человек; постиг мастерство скальдов настолько хорошо, что говорил стихами так же легко, как и обычной речью. Он изучил все языки Страны Чудес и три человеческих, мог перечислить все изысканные блюда альва и жидкие огни, плещущиеся в запыленных бутылках в замковых подвалах, но это не притупило его любви к черному хлебу, соленому мясу, сладким от солнца ягодам и холодной воде горных ручьев.

Когда первые волосы покрыли щеки юноши, альвини стали уделять ему больше внимания. Не ведающие страха перед богами и имеющие мало детей, альвы не знали супружества, причем альвини более требовали любви, чем альвы, которых природа сделала менее страстными, нежели смертных мужчин. Благодаря этому Скафлок имел большой успех среди жительниц Альвгейта и изведал немало приятных минут.

Наитруднейшей и самой опасной частью его воспитания была наука магии. Имрик присматривал за ним с тех пор, как мальчик научился чему-то большему, чем простым чарам, которые мог наводить даже ребенок. Правда, Скафлок не мог узнать магию так хорошо, как его приемный отец, поскольку родился он человеком и ждала его недолгая жизнь, но он стал в ней так же искусен, как большинство альвов. Для начала научился он находить и избегать железа, которого не мог вынести ни один альв, тролль или гоблин. Даже когда его заверили, что с ним ничего не случится и для подтверждения этих слов он коснулся гвоздя в доме селянина, он все равно по привычке продолжал держаться от него подальше. Потом узнал мальчик руны, лечащие раны и болезни, научился защищаться от несчастья и наводить чары на врагов. Запомнил песни, которые могли вызвать или прекратить грозу, послать хороший или плохой урожай, вызвать гнев в груди смертного или укротить его. Скафлок научился добывать из залежей неизвестные людям металлы, сплавы которых занимали в Стране Чудес место стали. Умел он набрасывать покров тьмы и превращаться в животных, шкуры которых надевал на себя. Под конец обучения узнал он могущественные руны, песни и заклятия, способные воскрешать мертвых, открывать будущее и заставлять повиноваться даже богов. Обращались к ним в крайнем случае, ибо никто не хотел испытать их страшное влияние или подвергнуться мести, которую они могли навлечь.

Скафлок часто бывал у моря. Часами сидел он на берегу, вглядываясь в расплывчатую линию горизонта, где беспокойные волны встречались с небом. Его никогда не утомлял шум волн, соленый запах, резкий ветер и переменчивый нрав океана. Он был из рода моряков, и море было у него в крови. Скафлок разговаривал с тюленями на их лающем языке, а чайки кружились над его головой, сообщая вести со всего света. Порой, когда его сопровождали другие воины, из морской воды появлялись русалки, выжимая свои длинные зеленые волосы, и вскоре все они развлекались вовсю. У них была холодная влажная кожа, и еще долго потом Скафлок чувствовал на губах вкус рыбы, но это ему не мешало, потому что он любил морских дев.

В пятнадцать лет он почти сравнялся ростом с Имриком, имел широкие плечи, крепкие мускулы и длинные светлые кудри, контрастировавшие с загорелой кожей. С его искреннего лица с выразительными чертами улыбались полные губы и большие голубые глаза. Обычный смертный сказал бы, что в глазах Скафлока, видевших больше, чем глаза простого человека, кроется какая-то тайна, проступающая и в его пружинистом, барсовом шаге.

Однажды Имрик сказал ему:

— Ты достаточно вырос, чтобы не пользоваться больше моим старым оружием, а получить взрослое. Кроме того, меня вызывает король альвов. Мы поплывем за море.

Услышав это, юноша радостно вскрикнул, повернул коня и поскакал по землям людей, колдуя лишь от потребности что-то сделать. Он заставил горшки танцевать на печи, колокола — зазвенеть на башнях, топоры же сами рубили дрова для очага. С помощью волшебной песни он загнал корову на крышу хижины селянина, вызвал ветер, разбросавший его сено по всей округе, и пролил на двор золотой дождь. Накинув на плечи плащ тьмы, он целовал девушек, работавших на полях в сумерках, трепал им волосы и швырял в ров их кавалеров. Позднее много дней подряд служили мессы, чтобы остановить поток колдовства, но к тому времени Скафлок был уже в море.

Длинный черный корабль Имрика плыл под надутым парусом по вызову короля альвов. Команда его состояла из отборных воинов, поскольку им могли встретиться тролли или кракен. Скафлок стоял на носу корабля, украшенном головой дракона, жадно вглядываясь вдаль. Он рано получил колдовское зрение и видел ночью так же хорошо, как днем. Высмотрев стадо дельфинов, серебристо-серых в свете луны, он поздравил знакомого старого самца. А однажды они встретили кита, по бокам которого с шипением стекала вода. Раскосые глаза альвов и их воспитанника Скафлока видели такое, что только снилось или лишь на мгновение мелькало перед смертными моряками: русалок, поющих и играющих в морской пене, затонувшую башню Ис, короткую вспышку белизны с золотом и протяжный крик сокола вверху — валькирии, спешащие на какую-то битву на востоке.

Ветер пел в снастях, волны с шумом омывали палубу. Перед рассветом корабль Имрика добрался до другого берега моря, был вытащен на пляж и укрыт с помощью волшебства.

Альвы спрятались под ним, но Скафлок большую часть дня кружил по округе. Забравшись на дерево, он удивленно разглядывал возделанные поля, исчезающие на юге. Дома людей были здесь иными, чем в Англии. Юноша заметил среди них высокий серый замок какого-то барона и посочувствовал трудной жизни людей, обитавших в его мрачных стенах. Он ни за что не поменялся бы с ними.

Когда опустилась ночь, альвы сели на привезенных из Англии коней и вихрем помчались вглубь суши. К полуночи они достигли гористой местности, где лунный свет отбрасывал узкие серебристые тени и широкие полосы мрака на вершины, скальные обрывы и далекий зеленоватый ледник. Альвы ехали узкой тропой, высоко держа свои копья. Звенели украшения на конской упряжи, длинные перья и плащи развевались по ветру. Копыта лошадей звучно стучали по камням, будя ночное эхо.