LMRWWAT
* * *
Когда Ганс, пришвартовав свою лодку у кормы, поднимался по штормтрапу на борт шхуны, его вдруг охватило гнетущее чувство нерешительности, какого-то неосознанного беспокойства. «Засосало под ложечкой». В сознании прошмыгнуло неприятное слово: предчувствие. Он удивился и тому, и другому.
В самом деле, все шло по намеченному плану, никаких промахов он за собой не знал. Правда, следовало бы за эти дни и в самом деле съездить к тетке на хутор, так сказать, для освежения впечатлений, — придется ведь докладывать об этой поездке… Ну, да все можно выдумать. Никто из тех, с кем он сейчас встретится, не мог знать, при каких обстоятельствах ему пришлось выйти на советскую землю, и что он там делал эти несколько дней. Он сам расскажет им об этом так, как найдет нужным.
Конечно, неприятно было снова погружаться в эту отвратительную атмосферу воплощенной лжи, преступления, маскировки, особенно после того, как он с такой радостью хлебнул свободы на этой земле. А ведь свобода была только относительная: он продолжал оставаться под строгим надзором, каждый шаг его контролировался; но зато впервые за все последние годы он мог свободно говорить правду, ничего не скрывать о себе, не притворяться кем-то другим… Какое же это было блаженство!
Сегодня он почувствовал его особенно остро — после того, как ему позволили выйти в море на это свидание без провожатого. Ему поверили! А ведь у них, по-видимому, не было для этого никаких оснований.
Теперь нужно было мгновенно внутренне перестроиться, снять все следы этого блаженства — и с души, и с лица, снова превратиться во врага своих новых друзей…
Вступив на знакомую палубу «Эрваллы», Ганс уже вполне овладел собой.
Тут было пусто и тихо, как обычно ночью, в спокойную погоду. Матрос, спускавший трап, свернул его и не проронив ни звука, исчез за ходовой рубкой. Ганс ждал, осматриваясь, быстро по привычке конспиратора, изучая обстановку. Все здесь было так же, как в ту ночь, когда его с «торпедой» спустили на воду.
Ветер слегка усилился и стал теплее, а туман явно сгустился. «Плохо», — подумал Ганс. Если разыграется шторм, ему не удастся сегодня же вернуться на берег.
Через минуту какая-то фигура в неуклюжем брезентовом плаще с капюшоном появилась из-за той же рубки и подошла вплотную, напряженно всматриваясь в его лицо. Ганс сразу узнал маленькие сверлящие глаза «инспектора» и по его крепкому рукопожатию, по улыбке понял, что все в порядке, им довольны, его ценят выше, чем рядового, начинающего разведчика. Впечатление это подтвердилось, когда они вошли в небольшое помещение кают-компании. За столом сидели три человека; Ганс видел их впервые.
— Вот это он самый и есть, — представил его «инспектор»: очевидно только что о нем шел разговор. Они не встали, не назвали себя, но поздоровались с ним за руку, через стол, рассматривая его с явно благожелательным интересом. По их поведению, а главное, по осторожной угодливости «инспектора» Ганс понял, что здесь собрались какие-то «киты» из разведывательного центра. По крайней мере, один из них выглядел «шефом», обладающим неограниченными полномочиями. «Десантники», видимо, где-нибудь в каютах запасались сном перед предстоящими опасными испытаниями.
На столе стояли бутылка коньяка, едва начатая, вазочки с тонко нарезанными лимонами, сахарной пудрой, небольшие рюмки, и один обеденный прибор, перед которым и усадили гостя. По звонку появился кок с шипящими на сковороде бифштексами. Все было очень предупредительно, быстро и кстати: Ганс проголодался. Пока он торопливо закусывал, хозяева тянули коньяк небольшими глоточками, курили и непринужденно болтали на темы, никакого отношения не имевшие к делу, ради которого они бодрствовали здесь в эти ночные часы. Говорили они на чистейшем немецком языке, только в речи шефа проскальзывали какие-то чужие, англообразные интонации.
Ганс ел с увлечением, и в рамках приличия участвовал в разговоре — взглядами, мимикой, улыбками. Казалось, этим было целиком поглощено его внимание.
На самом деле мысли его напрягались в поисках объяснения тому, что происходит. Бдительное внимание ловило факты, убеждавшие, что не все так просто и безмятежно вокруг него, как кажется. Не зря то один, то другой из собеседников поглядывал на часы. Дважды в каюту, кроме кока, входил человек с бумажкой, которую он передавал главному из «китов». Листок прочитывался и передавался из рук в руки, никогда не доходя до Ганса и не поворачиваясь к нему даже издали лицевой стороной. Прислушиваясь к шагам этого человека, Ганс установил, что они ведут в радиорубку, расположение которой он знал. Значит это были радиограммы, но, судя по мимике читавших — не те, какие им сейчас были нужны.
И почему эта компания не спит, ведь можно было распорядиться разбудить их, когда он появится. Да, по-видимому, они ждут какого-то сообщения, связанного с его прибытием на шхуну, с планом высадки разведчиков. Все это плохо пахло и беспокоило Ганса.
Когда он кончил есть, «хозяин» прервал беседу, снова наполнил его рюмку коньяком, и предложил приступить к делу.
Для начала — несколько вопросов. Считает ли он, что его способ высадки в общем оправдал себя на практике («Безусловно», — убежденно ответил Ганс). Нужны ли какие-либо изменения в его первоначальном проекте («Да, кое-что не было учтено из-за неточного знания советской действительности»). Считает ли он, что план высадки группы, которая находится сейчас на борту шхуны, остается в силе и операция может быть произведена в любой момент?
— К сожалению, операция рассчитана не вполне по-моему плану, и тем самым поставлена в зависимость от погоды, — ответил Ганс.
— К сожалению, — иронически повторил «хозяин», — это было необходимо, — по некоторым соображениям. Ваш план очень интересен, но он нуждается еще в практической проверке — и неоднократной. Вы же сами нашли какие-то дефекты. Вот обсудим их, устраним, снова попробуем… Ну, докладывайте все по порядку.
Ганс уверенно рассказал, как прошел его рейс с «торпедой», как он спокойно и безмятежно, при свете утреннего солнца выбрал подходящее место на пляже, где было поменьше людей, затем вышел на песок, разматывая за собой капроновый шнур с катушки, спрятанной в плавках, как подтащил за этот шнур поближе к берегу полузатопленный рюкзак… Из плавок же он достал, отдыхая на берегу, тщательно сложенный мешок из тончайшего шелка, незаметно надул его, делая вид, что вырыл его из песка, и с этой копией своего рюкзака (демонстративно неся его на виду у купальщиков) пошел снова в воду, «чтобы его отмыть». Тут уж нетрудно было заменить фальшивый рюкзак настоящим, вернуться, открыто достать белье, костюм, одеться…
