Он собирал разрозненные сведения о сатирах, расспрашивая Ваддо и исследуя заброшенную станционную библиотеку. Ваддо выглядел слегка обеспокоенным, когда Гэри взялся за библиотеку, словно это была его личная собственность и любой другой читатель рассматривался как вор. Либо ему просто не нравилось, что в библиотеке копается именно Гэри.
Он никогда особо не задумывался о животных, хотя провел среди них большую часть жизни на Геликоне. Тем не менее он пришел к выводу, что должен понять и их тоже.
Заметив свое отражение в зеркале, собака считает, что видит другого пса. Точно так же думают коты, рыбы и птицы. Через некоторое время они привыкают к безобидному изображению, которое всегда молчит и ничем не пахнет, но они никогда не принимают этих существ за самих себя.
Человеческие дети начинают воспринимать отражение по-другому, только когда становятся старше двух лет.
Сатирам надо несколько дней, чтобы осознать, что они смотрят на самих себя. После этого они начинают беззастенчиво прихорашиваться перед зеркалом, изучать свои спины и задницы, а под конец принимаются менять детали внешности — например, цепляют на голову венок из листьев, давясь от хохота.
Значит, они могут то, чего остальные животные не могут: посмотреть на себя со стороны.
Просто они живут в мире, который остается неизменным, постоянно повторяет сам себя. Их племенные отношения словно кто-то остановил, заморозил и не позволил развиваться. Они помнили термитники, помнили пустые деревья, по которым можно барабанить, нависшие над водопадом лианы и спелые колосья.
Все это легло в основу пробной модели, которую он начал строить на бумаге: психоистория сатиров. Все пошло в ход — их миграции, отношения, иерархия, добывание пищи, брачные ухаживания и смерть, запасы на черный день и внутриплеменные драки за еду. Гэри сумел втиснуть сюда пережитый лично опыт темной стороны их поведения, даже самый нелицеприятный — например, удовольствие от мучений других и бездумное уничтожение себе подобных ради кратковременной выгоды.
Все это присуще сатирам. Как и всей Империи.
Тем вечером, на танцах, он оглядывал толпу собравшихся туристов по-новому.
Флирт предшествовал любовному акту. Теплый ветер, поднявшийся с долины, принес запах пыли, тления, жизни. В комнате царила животная неугомонность.
Ему, в принципе, нравилось танцевать, и Дорс поддержала его этим вечером. Но он не мог заставить свой разум остановиться, отвлечься от анализа, от разглядывания происходящего с точки зрения бесстрастного математика.
Дорс заметила, что невербальные усилия, с помощью которых люди стараются привлечь-оттолкнуть партнеров, должно быть, унаследованы от древних предков. Он задумался над ее словами, рассматривая туристов у стойки бара.
Через переполненную комнату шествует женщина. Бедра колышутся, взгляд выхватывает фигуры мужчин, а затем лукаво уходит в сторону, словно женщина случайно заметила их интерес. Стандартное приглашение: «Обратите на меня внимание!»
Вторая демонстрация: «Я не опасен!» Руки на коленях, ладонями вверх. Плечи свободны — первобытный рефлекс, демонстрирующий отсутствие агрессии. Добавить к этому откинутую назад голову и незащищенную шею. Обычно такие позы принимают собеседники, которые нравятся друг другу, во время первого разговора — и делают это совершенно неосознанно.
Эти жесты и движения закреплены в подкорке, и сознание их практически не контролирует.
Может, именно такие силы создали Империю, а торговые отношения, союзные договора и взаимные уступки совершенно ни при чем?
Правда, человеческие особи женского пола взрослеют быстрее, они не обрастают волосами по всему телу, не приобретают выпуклые надбровные дуги, грубые голоса и более грубую кожу. Но именно это происходит с мужчинами. Женщины всегда стараются сохранить молодость. Косметические фирмы прекрасно понимают свою роль: «Мы не продаем товар. Мы продаем надежду».
Борьба за партнеров не прекращается никогда.
Гэри сообщил Дорс, что лишь четыре процента брачных пар млекопитающих остаются верными своему партнеру. У приматов есть моногамные пары, но их не так много. Гораздо лучше дело обстоит у птиц.
Она поморщилась.
— Ты держишь в голове всю биологию.
— Что ты, всю я не вмещу.
— Значит, только общие сведения о брачных повадках?
— Мадам, суждения я предоставляю вам.
— Ох, вечно ты со своим прямолинейным юмором.
Поздно вечером, у него была возможность доказать правдивость ее слов, когда человек отступил и остались животные радости и наслаждения.
Последний день они провели, погруженные в своих сатиров, греясь на солнышке возле бурного потока. Они попросили Ваддо купить им билет на следующий рейс гиперпространственного корабля. Они легли в капсулы для погружения и отправились в последнее путешествие.
Все шло прекрасно, пока Здоровяку не пришло в голову потискать Красотку.
Гэри-Ясатир вскочил, полный ярости. Красотка завизжала на Здоровяка. Ударила его.
Здоровяк и раньше проводил время с Красоткой. Дорс быстро выскальзывала, ее сознание возвращалось в тело, лежащее в капсуле.
На этот раз что-то пошло не так. Ясатир подбежал поближе и просигналил Красотке, которая швыряла камушки в Здоровяка-"Что?"
Она быстро ответила пальцами: «Не выйти».
Она не может выскользнуть! Какая-то неисправность с капсулой. Значит, он должен вернуться сам и сообщить персоналу.
Гэри слегка напрягся, что должно было вернуть его обратно.
Ничего не произошло.
Он попытался снова. Красотка швыряла в Здоровяка пыль и мелкую гальку, пятясь назад. Ничего не получается!
Думать некогда. Он стал между Красоткой и Здоровяком..
Большой сатир нахмурился. Ясатир, верный Ясатир путается у него под ногами! Отбивает у него женщину. Кажется, Здоровяк успел позабыть о вчерашней схватке.
Сперва он нагнулся и выпучил большие глаза. Потом потряс руками и сжал огромные кулаки.
Гэри принудил своего сатира стоять прямо. Успокаивал его, как только мог.
Здоровяк выбросил кулак, крепкий, как дубинка.
Ясатир нагнулся. Кулак просвистел мимо.
Гэри было трудно сдерживать Ясатира, который перетрусил и порывался сбежать. Разум сатира застлал страх, который выглядел желтым покрывалом на фоне темно-синего сознания.
Здоровяк бросился вперед и ударил Ясатира. Гэри почувствовал, как боль разлилась по его груди. Ноги подкосились, и он упал на спину.
