— Ты катись, куда хошь, а мы с Валерьяном Вениаминовичем здесь в тенечке перебудем — верно, Валерьян Вениами? Чего мы туда потащимся, Александра Иваныча все равно не поднимем. Речи говорить? Так говори — помрешь, и не говори — помрешь, верно, Валерьян Вениами? — Сын тем временем завел машину, стал разворачивать. — Ты погоди, погребец нам оставь!
Тот вышел, открыл багажник, принес деревянный не то сундучок, не то чемоданчик на блестящих винтах, произнес ворчливо:
— Все бы тебе погребец — а потом хвораешь.
— Иди, иди! Невежа, не поздоровался даже. Не ты меня поишь, не ты лечишь, не в своей машине возишь. Давай отсюдова! — И механик замахнулся на отпрыска палкой — не всерьез, а так, побахвалиться, что отец и хозяин.
Сын укатил в сторону города.
— Мы сейчас с вами здесь преотлично устроимся, Валерьян Вениами, помянем Сашу, — приговаривал Ястребов, раскладывая «погребец». Из того получились два легких прочных стульчика, столик, на который выставились пластмассовые стаканчики, начатая бутылка коньяку, хлеб, помидоры, сыр, сухая колбаса… Даже удивительно стало: как много вмещалось в столь малом объеме!
«Сам, наверно, сделал?» — подумал, но не спросил Пец: он не был уверен в своем голосе.
— Видите, какое устройство сочинил. Руки скучают… — Механик разлил коньяк, придвинул Пецу стопку и закуску. — Барином живу, фу-ты, ну-ты!.. Ну, вечная ему память от всех, а я так Александра Иваныча и в малом не забуду!
Выпили. Пец смотрел: щетина на щеках механика проступала не рыжая, а совсем седая; толстое лицо в склеротических жилках и складках дрябло обвисало. Тот перехватил взгляд:
— Смотрите, какой я стал? Так ведь и вы, Валерьян Вениами, не обижайтесь, не краше. Я лично не в претензии. Правда, со знакомыми как-то неохота встречаться: удивляются, охают, расспрашивают, даже жалеют — будто я инвалид какой! Разве им объяснишь, что жалеть-то меня стоило бы без этого десятка лет, прожитого за год. Пустая без этого получилась бы у меня жизнь. Я и сам это только теперь понял, Валерьян Вениами, честно. Раньше я как считал? Хорошая жизнь — это достаток, дом, здоровье свое и семейных, садик, одеться получше, вещи всякие… Ну не без того, чтобы и погулять в компании, и бабу на стороне поиметь — не шлюху, конечно, но лучше, если без хлопот, без осложнений, не слишком всерьез. А работа — только средство, чтобы укрепиться в этой хорошей жизни. Даже не она сама по себе — заработок… — Под разговор Герман Иванович снова наполнил стопку. — Так и наверху вкалывал, учитывал, какой наряд выгодней, где премия светит. И вот только лишившись, — он грустно взглянул в сторону Шара, — понял, дурень старый, что самый-то красивый, интересный кусок жизни прошел у меня там, наверху. Ведь какие мы дела творили с вами и Александром Ивановичем, угораздило его, земля ему пухом, берите, Валерьян Вениаминович!
«Слышишь, Саша, слышишь? — подумал Пец, опрокидывая в рот вторую стопку. — Это ведь уже какой-то ответ…»
А Ястребов смотрел на него просительно, в хрипловатом голосе чувствовалась слеза:
— Вы возьмите меня снова наверх, Валерьян Вениами, а? Я еще сгожусь, сумею. Там у вас сейчас большая работа будет.
Глава 27
«И ты — одно с Тем!»
«Родился — нажми кнопку».
Надпись в роддоме самообслуживания
И надо было жить и работать дальше. Не ради счастья-успеха-признания, а — к тому приставлен.
На проходной комендант Петренко вручил ему акт осмотра сетей (с очень красноречивыми снимками), получил от директора визы на всех заявках и приказ развертывать работу, не теряя ни минуты. Упрочение экранных сетей требовалось неотложно: надвигалась осень, пора ненастья.
Да и все другие дела были неотложны. Вчерашняя авария и сегодняшние похороны многое нарушили в башне; начальники отделов, лабораторий, служб сопровождали директора, пока он поднимался к себе, а затем приходили, звонили, связывались по телеинвертеру — каждый со своими вопросами. Все сетовали на постигшую утрату, многие попутно с большей или меньшей осторожностью выясняли кандидатуру нового главного инженера, а поняв, что ее нет, склоняли к определенному лицу, подчеркивали его нужные качества. Были названы Мендельзон и Любарский, Люся Малюта, Васюк-Басистов, Буров, Бугаев и даже референт (впрочем, ныне зам по оргвопросам) Синица. Валерьян Вениаминович выслушивал, вникал, отмалчивался, разрешал, запрещал, откладывал… а в горле еще давил нерассосавшийся комок, в голове пошумливало от выпитого с Ястребовым.
Мысли все соскакивали с проторенной колеи. Вспоминался разговор с Корневым и особенно, как он вставил ему фитиль, показав «космонавтику навыворот» — аккрецию, падение метеоров.
…Век назад автомобили были не меньшим чудом, чем сейчас космические ракеты. И легко можно представить сотни миллионов ракет: грузовых, пассажирских, такси, личных и даже номенклатурных (в черном лаке и со спецсигналами), — наполнивших околоземное пространство. Главное — всем будет позарез надо: потому что у соседа аж две, потому что детям космос полезен для здоровья, чтобы провести отпуск на Марсе… да о чем говорить! Разве мыслима нормальная жизнь без своей ракеты — или хотя бы папиной? Таким и девушки не станут отдаваться.
…Давно ли люди — такие же, как нынешние, — жили без кино, телевидения, дисков, видеолент — и не чухались. А отними у них все это сейчас, прерви поток искусственной занимательности, отвлекающей их чувства, — ведь страшный суд начнется, массовая психопатия, содом, пьянство, преступность! Человеческие чувства как фактор ноосферы. Психика, которая главнее физики. Или — психика как часть Вселенской Физики?..
И сидел напротив нестроевого возраста полковник-инженер Волков, главвоенпред божьей милостию, доказывал немногословно, но весомо, что происшедшее вчера со всей очевидностью обнажило чрезвычайно серьезный характер развития исследований наверху, а посему надо, во-первых, зарежимить их по крайней мере под гриф «Совсекретно», а во-вторых, подключить специалистов представляемого им ведомства. Ведь не говоря о вышеупомянутом — сам способ полевого управления неоднородностью пространства, поскольку увеличение ее ведет к разрушению любых материалов, представляет собой оружие. Было бы легкомыслием закрывать на это глаза.
— Мы прикинули: страшное оружие может получиться, Валерьян Вениаминович. Пространственные бомбы. Выделенные из Шара объемы с микроквантами. Электрическими полями, чего проще. То, что случилось с Таращанском, возможно для любого города Земли.
