Глава 11
Майлз очнулся на больничной койке: обстановка негостеприимная, но привычная. Вдали, за окном, у самого горизонта мерцали во тьме странным зеленым светом остроконечные башни Форбарр-Султана, столицы Барраяра. Значит, он в императорском госпитале — главной больнице империи. Голые, чистые стены — все тот же строгий суровый стиль знакомый с детства, когда обследования и операции повторялись так часто, что госпиталь казался Майлзу домом.
Вошел врач. Лет шестидесяти на вид: коротко остриженные седеющие волосы, бледное морщинистое лицо, расплывшаяся с годами фигура. «Др. Гален» — гласила надпись на значке. В карманах у него позвякивали инъекторы. Вероятно, совокупляются там и размножаются. Майлза всегда интересовало, откуда берутся инъекторы.
— Вот вы и очнулись, — радостно сказал врач. — Вы ведь больше от нас не уйдете?
— Уйду?
Майлз был весь опутан трубками и капельницами. Трудно себе представить, что он вообще способен куда-то уйти.
— Кататония. Мир болезненных фантазий. Ку-ку. Короче, безумие. Короче — единственное, куда вы могли бы уйти, насколько я понимаю, а? Это у вас семейное. Голос крови.
Майлз услышал биение красных кровяных телец: они нашептывали тысячи военных тайн, водили пьяные хороводы с молекулами суперпентотала, а их гидроксильные группы полоскались на ветру. Он отогнал от себя странное видение.
Галени опустил руку в карман.
— Ой! — Он выдернул руку, стряхнул с нее инъектор и сунул кровоточащий палец в рот. — Эта дрянь меня тяпнула!
Он взглянул на пол, где молоденький инъектор неуверенно семенил на тоненьких металлических ножках, и раздавил его каблуком. Тот скончался, тоненько пискнув.
— Такой мысленный уход характерен для оживленных криотрупов. У вас это пройдет, — успокоил Майлза доктор Гален.
— Я был мертв?
— Убиты наповал. На Земле. Провели год в криогенной камере.
Как ни странно, это Майлз помнил. Он лежал в хрустальном гробу, как сказочная принцесса, а за заиндевевшими стеклами мелькали шаловливые призрачные фигуры.
— И вы меня оживили?
— Нет, не то. Вы испортились. Худшего случая морозильного ожога я не встречал.
— О! — Майлз озадаченно помолчал, а потом робко добавил: — Значит, я все еще мертвый? Можно, чтобы у меня на похоронах были лошади, как у дедушки?
— Нет-нет-нет, конечно, нет. — Доктор Галени кудахтал, как наседка. — Вам не дозволено умирать, ваши родители запретили. Мы пересадили ваш мозг в новое тело. К счастью, оно оказалось под рукой. Бывшее в употреблении, конечно, но почти новое. Примите мои искренние поздравления, вы опять — девственник. Ну, не умно ли было с моей стороны держать для вас наготове клона?
— Мой кло… мой брат? Марк? — Майлз резко сел, стряхивая с себя трубки. Дрожа, он придвинул к себе столик и уставился, как в зеркало, в полированный металл крышки. Лоб был расчерчен пунктиром больших черных швов. Майлз с ужасом разглядывал свои руки. — Боже мой! На меня напялили труп!
Он взглянул на Галена:
— Если я здесь, что вы сделали с Марком? Куда дели его мозг?
Галени молча ткнул пальцем.
На тумбочке у кровати Майлза стояла большая стеклянная посудина. В ней плавал неповрежденный мозг, напоминавший гриб на ножке, резиновый, мертвый, злобный. Консервирующая жидкость была зеленоватой и вязкой.
— Нет, нет, нет! — завопил Майлз. — Нет-нет-нет!
Он соскочил с постели и схватил банку. Холодная жидкость выплеснулась ему на руки, когда он босиком помчался по коридору в развевающейся больничной сорочке.
Здесь всегда найдется лишнее тело: ведь это госпиталь. Вдруг Майлз вспомнил, где оставил одно из них.
Вбежав в какую-то дверь, он оказался в боевом катере над Дагулой-ІѴ. Люк катера заело, он не закрывался, и за ним жутко вскипали черные облака, прорезанные желтыми зигзагами молний. Внезапно катер резко накренился, и раненые мужчины и женщины в обгоревшей дендарийской форме повалились на пол, крича и чертыхаясь. Майлз подкатился к краю люка, крепко прижимая к себе банку, и шагнул в пустоту.
Часть времени он парил, часть — падал. Мимо пронеслась кричащая женщина, умоляюще протягивая руки, но он не мог отпустить банку. Ударившись о землю, тело женщины взорвалось.
Майлз каким-то чудом встал на онемевшие ноги. Он чуть не выронил банку. Почва была густая и черная, не земля, а грязь, и она мгновенно засосала его по колено.
Тело и голова лейтенанта Марко лежали на поле битвы — там, где он их оставил. Холодными трясущимися руками Майлз достал содержимое банки и попробовал запихнуть спинной мозг клона в обожженную плазменным огнем чужую шею. Но мозг упрямо отказывался подсоединяться.
— У него все равно нет лица, — критически заметила голова лейтенанта, лежавшая в нескольких метрах от собственного тела. — Он будет страшен как смерть в моем теле с этой штукой наверху.
— Заткнись, ты не имеешь права голоса, тебя нет, — огрызнулся Майлз.
И тут скользкий мозг вывернулся и упал в грязь. Майлз поднял его и неловко попытался стереть грязь рукавом адмиральского мундира, но грубая ткань, как терка, цепляла кусочки мозга. Она зацепила целый лоскут драгоценной субстанции. Майлз тайком вернул содранный лоскут на место, надеясь, что все решат, что так оно и было, и продолжил запихивать мозг в шею.
…Он распахнул глаза и уставился в пустоту. Майлз задыхался, его била дрожь. Со лба стекали холодные капли пота. Осветительная панель ровно горела на неподвижном потолке камеры, скамья была жесткой и холодной.
— О Господи! Слава Богу! — выдохнул Майлз.
Галени встревоженно склонился над ним, опираясь рукой о стену:
— Все в порядке?
Майлз сглотнул и сделал глубокий вдох:
— И какая же жуть должна привидеться, если радуешься пробуждению даже здесь.
Он провел рукой по холодной надежной скамье. Потом судорожно ощупал швы на лбу. Лоб, слава Богу, был гладкий, голова болела так, будто над ней хорошо поработал хирург-недоучка. Майлз моргнул, зажмурился, снова открыл глаза и с трудом приподнялся на правом локте. Левая рука распухла и саднила.
— Что случилось?
— Сыграли вничью. Мы с одним из охранников парализовали друг друга. К несчастью, второй оставался на ногах. Я очнулся примерно час назад. Получили максимальную дозу. Не знаю, сколько времени мы провели без сознания.
— Много. Но попытка была хорошая. Черт побери! — Майлз с трудом удержался, чтобы не хватить больной рукой о скамью. — Я был так близок к победе! Почти ухватил его!
— Охранника? Мне казалось, это он вас ухватил.
— Да не охранника, клона. Моего брата. Или кто он там. — Обрывки сна всплыли в его сознании, и Майлз содрогнулся. — Какой он, однако, нервный. По-моему, боится угодить в банку.
