К ее счастью, он не стал требовать уточнений, удовлетворившись ответами, и его железная хватка немного ослабла. Смуглое, все еще красивое, несмотря на пьянство, княжеское лицо исказила неприятная ухмылка.
– И ты, значит, согласилась? Рассчитываешь стать княгиней, а??
– Я буду тем, кем вы захотите. – Ни капли не покривив душой, ответила Алэй. Это было поражение, но она действительно собиралась оставаться с ним, пока не прогонит. В любом качестве. – Мне ничего от вас не нужно.
Кулак Богера разжался, выпуская волосы, и пальцы скользнули на затылок, приподнимая голову Алэй, чтобы было видно ее лицо.
– Что, неужели так понравилось? – Губы князя кривились в похабной усмешке, но глаза смотрели серьезно и требовательно.
– Да. – Честно ответила она. – И вы сами это знаете.
– Будешь шлюхой. – Наблюдая за ее реакцией, предупредил он. – Как надоешь, поставлю тебе клеймо.
Она пожала плечиком. Нашел, чем пугать. Когда она ему надоест, ей впору будет топиться. Значит, надо постараться подольше не надоесть.
– Можно, я пойду? – Спросила Алэй, хотя ей больше всего на свете хотелось остаться.
– Куда это?
– У подруги заболел ребенок, а она сама еще не совсем здорова. Помогу ей, у меня из-за этого душа не на месте.
Не дожидаясь разрешения, она потянулась за платьем.
– Ты хоть знаешь, кто муж у твоей подруги? – Наблюдая за ней из-под прикрытых век, небрежно поинтересовался Богер.
– Знаю, и что? – С некоторым вызовом парировала она. – Кто бы он ни был, главное, что он меня не бросит. Рил просила его взять меня под свою защиту, и он это сделает, неважно, с картинкой я буду или без!
– Не надо, не уходи! – Неожиданно попросил Богер. Протянув руку, он отнял у нее платье и швырнул его на другую сторону кровати. – Останься. Я пошлю к твоей подруге лекаря, если так беспокоишься.
Алэй безвольно опустила руки.
– Остаться? Зачем? Вы же ясно дали понять, что я для вас никто.
– Все равно. Не уходи. – Он притянул ее к себе, обнял, прижался губами к обнаженному плечу. С мукой прошептал. – Не уходи, я с ума сойду, если останусь один…
Она провела ладонью по его спутанной, давно не мытой шевелюре. Он был весь такой неприбранный, небритый, неухоженный, что у нее защемило сердце.
– Хорошо, я никуда не пойду. Только не забудьте отправить моей подруге лекаря.
Вот и отличненько. Ловушка сработала, капкан захлопнулся, и кандалы защелкнулись на широких княжеских запястьях. Франя удовлетворенно кивнул, наблюдая за парочкой на кровати, но ничего интересного там уже не происходило. Напротив, чуть погодя князь отрубился, а Алэй встала и начала хозяйственно убирать разбросанную одежду в шкаф. Домой она, по всей видимости, сегодня возвращаться не собиралась.
Франя спрятал стекляшку для дальнего видения и отошел от окна. Он находился в доме напротив, где, специально для таких дел Самконгом была приобретена квартирка. Бросил несколько монет мужику, который делал вид, что живет в ней, и спустился на улицу.
Морозец стоял неслабый, и Франя поплотнее запахнул плащ. По его губам скользнула насмешливая улыбка. А князь-то наш влип! Алэй теперь не выпустит его из своих цепких ручек, но это и к лучшему. Да она и сама, похоже, влипла по самое не могу.
Глядишь, еще и детей заведут. Мысль о детях мгновенно испортила Фране настроение.
Ох, боги пресветлые, за что же вы нас создали такими, что каждому обязательно нужна пара??! Никто не может жить в одиночестве, даже этот князь с садистскими замашками.
На улице, неподалеку от дома, из которого Франя вышел, прямо на снегу обосновалась тройка музыкантов, решивших в честь праздника попытаться срубить с населения несколько монет. Один из них, молоденький певец, изображал из себя слепого, второй дергающий струны местной домры, – инвалида, а третий, со свернутым набок носом и разбойничьими ухватками, вдохновенно дудел в тростниковую флейту и делал вид, что он их защитник и покровитель. На самом деле все трое были изгоями, уж это Франя определил с первого взгляда.
Однако местную балладу "слепой" выводил настолько душевно, что Франя даже остановился послушать.
Мне не жаль, что тобою я не был любим, -* Я любви недостоин твоей!
Мне не жаль, что теперь я разлукой томим, – Я в разлуке люблю горячей;
Внутри у Франи опять заныло, но он не сделал никаких попыток уйти, а упрямо продолжал стоять и слушать. Злодейка-судьба опять предлагала ему два пути, и он стоял на развилке, не решаясь сделать окончательный выбор. Он уже принял решение, и знал, что оно правильное, но второе, неправильное, казалось ему в последнее время все более привлекательным.
Мне не жаль, что и налил, и выпил я сам
Унижения чашу до дна,
Что к проклятьям моим, и к слезам, и к мольбам, Оставалася ты холодна.
Франя никогда не любил стихов – не по чину ему их было любить. Однако сейчас ему припомнилось, как в юности он однажды пил в одном из кабаков Ванта со стариной Гринборгом. Народу тогда в кабачок набилось немеряно – весь Вант знал, что Гринборг, когда напьется, начинает читать стихи. Так получилось и на этот раз. Правда, ждать пришлось долго, опальный поэт был не дурак выпить, но зато когда начал читать… Никто не ушел. Все так и сидели с открытыми ртами, пока он не свалился под стол.
Безумная, я все-таки тебя люблю! – Нежным тенором выводил пацан, заставляя Франино сердце сходить с ума от потери.
Душа моя при имени твоем трепещет,
Печаль по-прежнему сжимает грудь мою,
Я за тебя Создателей молю.
Франя, конечно, не запомнил всех стихов, которые читал пьяный поэт, поскольку и сам набрался прилично. Но одно ему понравилось особенно, и кое-какие фразы из него он помнил до сих пор. В нем говорилось о дороге. Про то, как люди по ней ходят, и про то, что каждый на той дороге – переодетый князь. Вернее, может оказаться таковым. Франя усмехнулся про себя. Очень правильные были стихи.
Действительно, мало ли, какой народ шляется по дороге жизни, и кто в кого переодет. Вот и сам он неожиданно оказался переодетым князем.
Мне не жаль, что огонь, закипевший в крови, Мое сердце сжигал и томил, Но мне жаль, когда-то я жил без любви, Но мне жаль, что я мало любил Эти стихи тоже были верные, несмотря на то, что ольрийскую поэзию Франя до этого не жаловал. Плохо в этой жизни одному. А без любви вообще пусто. Хоть кому, хоть изгою, хоть князю. Да и не так уж они и отличаются между собой, особенно, если оба в одном лице. Дружба – это, конечно, хорошо, но у друзей уже жены, дети…
А у него кто?
Я все еще тебя люблю!
Душа моя при имени твоем трепещет,
Печаль по-прежнему сжимает грудь мою,
