Внезапно все закончилось, как будто эскалаторный трап внезапно выдвинул почву перед ногами, вернее будет сказать, некую железобетонную платформу, но без того легкого толчка в ступни, которое наблюдается, когда подъемник опускает тебя на землю. Она словно сама подскочила к ногам, приняв мощный удар гравитации на себя, довольно мягко и незаметно, предлагая стать в таком своем стремлении надежной и верной опорой. Проявилось в тот же миг невзрачное полуподвальное помещение, буквально обступившее объемной массой вокруг всех исследователей сразу, тускло освещаемое лампами дневного света, горевшими так скудно, что мерцание от их неустойчивой сущности довольно больно било по глазам. Острые световые волны неприятного желтого свечения расходились по комнате совсем неравномерно, как могло изначально представиться, открывая для обозрения оббитые стены с облупившейся отслаивающейся синей краской, вперемешку с чудом удерживающейся на углах штукатуркой, часть которой уже давно лежала на полу. Потолок также не вызвал каких-либо приятных возвышенных чувств. Покрытый непонятной известковой массой, которую не обновляли изрядно давно, свод помещения выглядел на вид удивительно грязным, и даже казалось, был с густой паутиной по углам. С него непременно должна сочиться какая-нибудь мерзопакостная жидкость, стекать по стенам вниз, образуя большие лужи на полу и своими испарениями, безусловно, вызывать положенное отвращение, хотя конечно, все представленное здесь выглядело совершенно не так.
Комната напротив, виделась довольно просторной, сухой и абсолютно освобожденной от какой бы то ни было маломальской мебели или оборудования, напоминающая своим видом армейский железобетонный бункер, как будто исследователи находились в некой сушильной камере, но только с отключенными от сети обогревательными устройствами. Возможно, что оно каким-то образом и подвергалось термической обработке, проводимой тут совершенно непонятно для каких целей. Однако характерных следов данной процедуры не замечалось, ни четких спеканий на краях очертаний стен, ни деформирования деревянных перекрытий, дверей, косяков этих самых дверей. Скорее данный факт ощущался просто на подсознательно-интуитивном уровне, так часто помогающем определить правильное проводимое явление воочию. Да и повозка с кореньями и собаками помещалась здесь крайне просто. Оставалось еще много свободного места для различных маневров, так или иначе предполагаемых к проведению.
"Невероятная комнатка! Как будто попали прямиком в двадцатый век, не иначе, точно паломничество по историческим местам совершаем, - подумалось Владимиру, который, как впоследствии, оказалось, был довольно-таки чувствителен к подобного рода переменам личностного благоустройства. - И какого черта нас сюда занесло? Сидели бы сейчас на своем корабле и ни о чем бы совершенно не думали".
- Это конечно не ваш звездолет, но все равно, милости просим посетить и наш уголок, - словно читая мысли, проговорил Виктор Павлович, слегка чуть улыбнувшись правой, работоспособной половиной лица, и его доброе намерение обратилось нехорошей усмешкой над вынужденным беззащитным положением исследователей. - Ремонт тут проводить абсолютно незачем, да и бесполезно. Время ведь безнадежно стоит на месте, совершенно не сказывается на присутствующем окружении. Сейчас, правда, я уже не абсолютно знаю всего полного действия данных процессов. Вы ведь постарались на славу, и стало окончательно непонятно, чего нам вообще следует ждать от подобных обстоятельств.
- Что же все-таки это означает, Виктор Павлович? Не пора ли объясниться? - несколько в угрожающей манере изрек подобные слова Андрей, явно пытаясь сразу надавить на собеседника, чтобы он даже и не пытался утаивать от вопрошавших ни одной, пусть даже самой мельчайшей подробности.
- Не здесь будет поведан такой рассказ, друг мой! Как ты сам думаешь? Давайте пройдем в более располагающую к откровению комнату, где можно даже чаю попить, я полагаю, если конечно электропитания будет достаточно для нагрева чайника, - высказался в своей загадочной манере Виктор Павлович в ответ на категоричное замечание Андрея. - А кто-то, может быть, пожелает и более крепких напитков? В этом отказа не последует, потому что все и так перевернуто с ног на голову. Без подобного дела, я боюсь, совсем не разобраться нам будет.
Тут он крайне заинтересовано взглянул на Николая Петровича, вероятно предвидя некую поддержку в его лице, который, подобно Оксане, молчал, будто воды в рот набрав. Он только судорожно озирался по сторонам, видимо пытаясь придти в себя после произошедшего перехода в неведомом подпространстве и даже во времени. Старик часто моргал глазами, не вполне понимая, что вообще происходит вокруг него, протирал платочком очки, которые были до этого почти черными от насевшей пыли. Сама же Оксана только открыла рот от изумления и неожиданности, оказавшись с природной местности в каком-то необычном, по ее мнению, грязном и непримечательном подвале, обмирая так, не в состоянии пошевелить ни рукой ни ногой. Андрей даже тронул Оксану за плечо, чтобы она, наконец, смогла сбросить с себя это внезапно охватившее ее оцепенение.
- Как мы очутились тут?... - далее она произнесла еще несколько несвязных слов, не употребляемых цензурой вообще, значение которых по смыслу не определялось правильно. - Как было замечательно там, наверху, душа, словно птица пела...
- Действительно, на некоторых впечатлительных личностей первые перемещения действуют вполне существенно, - уточнил Виктор Павлович, покачивая от понимания головой. - Но ничего страшного в этом нет, и скоро все забудется, как давний сон. Все должно вернуться на круги своя. Восстановление в сущем всегда некоторым необычным образом сказывается на подсознании, так или иначе, отражаясь некоторым небольшим отпечатком на подкорке головного мозга. Организм привыкнет и дальше не будет проблем. Я вижу, и Николай Петрович также потихоньку приходит в себя.
Старичок посмотрел на того острым взглядом прищуренных глаз, обрамленных уже полностью в обтертые им очки, но не смог выговорить ни слова, пока через некоторое время ощущение реальности окружающего мира не вернуло его обратно на землю. Цвет лица в процессе этого менялся от пепельно-бледного, с просвечивающими сквозь кожу синими прожилками выступающих сеточек вен, до разгорячено-красного, буквально горевшего изнутри багровой краской, словно неким входящим светом изливаясь во все внутренности сразу. После, наконец, оно приобрело вполне обычный серый оттенок, с чуть проявившейся желтизной под глазами.
