К полудню Стронг срезал еще шесть ветвей, в два приема каждую, и снял весь расчищенный участок ствола. Затем достал из контейнера молоток и мешочек с нагелями, а остальное отправил наверх, чтобы не тратить время на перенос лагеря все ниже и ниже. Дерево уменьшилось уже наполовину, и после обеда предстояла основная часть работы.
Синее Небо спустил обед. Одолев два сэндвича с местной говядиной и запив их одноразовым термосом кофе, Стронг уселся на пеньке ствола над бескрайним морем листвы. «Мотылек» болтался в небе часов с девяти утра, но сейчас куда-то улетел. Только бы опять не вернулся… ведь полезут же на дерево, обязательно полезут!
Так и вышло. Он как раз срезал очередной сук, когда в ухе раздался голос Мэтти.
— Спустятся двое, — сообщила она, — Мэри Джейн и оператор. Бога ради, Том, постарайся, чтобы они не свалились!
Стронг окинул взглядом освещенную солнцем ветку, на которую только что спустился. Широкая, будто дорога, вымощенная корой, она лежала посреди густой листвы, а впереди простирался настоящий лес из ее собственных ответвлений.
— Не свалятся, — заверил он, — если не пьяные, конечно.
Он сел, прислонившись спиной к обрубку ствола, и стал ждать гостей. Даже на такой высоте ствол был толстенным, а кора уже походила на ту, что у основания, бугристую и рассеченную впадинами, хотя пока еще не слишком глубокими.
Вскоре появился «мотылек». Пик уже увел тягач западнее, чтобы уступить телевизионщикам место. Оказавшись точно над стволом, бабочка с прозрачным брюшком начала медленно спускаться. Стронг не шевелился, сверху его и так хорошо было видно. Воздушное суденышко опускалось точно на ту ветку, где он сидел. Зависло в воздухе и спустило корзину, из которой вышла женщина в сопровождении мужчины с видеокамерой и треногой. Корзину снова утянуло вверх, и «мотылек» взмыл в небо. Стронг взглянул в лицо Мэри Джейн — впервые с тех пор, как ушел из той хижины на склоне горы.
Приятного в этой встрече было мало, но он давно был своим среди неприятностей.
Если Мэри Джейн и боялась высоты, то умело это скрывала. Не успел звук мотора затихнуть в небе, а она уже легко ступала по грубой древесной коре, направляясь туда, где сидел Стронг. За ее спиной оператор устанавливал камеру.
— Привет, Том!
Для интервью она переоделась: красная клетчатая рубашка, темно-синие брюки и высокие сапоги до колена. Если не считать сапог, то же самое, что и на Стронге, разве что новое с иголочки, а не поношенное. Ей шло к фигуре, ему — к бороде.
Он медленно поднялся, глядя на ее волосы:
— Привет… как дела?
— Нормально… — солгала она. Бакенбарды все такие же. — Мы ненадолго. Ты не мог бы повесить веревку на плечо?
— Ладно.
Он вылез из седла, стянул веревку и стал сматывать, радуясь возможности перевести дух, которая требовалась каждый раз при виде Мэри Джейн. Она сучка, сказал он себе. Сучка Пика… Нет, не помогло.
— Джерри будет нас снимать, — объяснила она, — пока я задаю вопросы. Хочу подать тебя зрителям как лесоруба-одиночку, который сражается с деревом. Вроде как ты герой, а оно — злобный враг. Ведь так и есть, правда?
Стронг повесил моток веревки на плечо:
— Так считают жнецы…
— И я их понимаю. Вестермайер показал мне, как гниют дома. Только у ствола разговаривать не годится — подумают, что мы на земле. Давай пройдем подальше по ветви? Иди первый.
Он отлепился от пня и двинулся вперед, женщина за ним. Подойдя к оператору, она представила их друг другу.
— Я взяла с собой Джерри, он говорит, что не боится высоты, — объяснила она.
В глазах Пруитта плескался ужас. Стронг пошел дальше по сужающейся ветке.
— Утром я вспоминала Одуванчик, — сказала она ему в спину.
— Приятная планетка, — заметил Стронг.
— Ага… Я… думаю, достаточно. Здесь.
Они развернулись лицом к камере. Зелень с алыми цветами обступала их со всех сторон, над головами вились птицы-хохотушки. Горячий сухой ветерок трепал листву, смешивая темные тона со светло-зеленой изнанкой. И все это великолепие — коту под хвост, ради дурацкого интервью.
— Джерри, готов?
— Вы в кадре.
— Начинаем!
Она просветлела лицом, обращаясь к миллионам зрителей.
— С вами Мэри Джейн из Звездных новостей. Я стою среди ветвей гигантского дерева на планете Прерия, за сносом которого вам уже довелось наблюдать, а рядом со мной — тот самый герой, что взял на себя эту невероятно трудную задачу, мистер Томас Стронг! Он согласился ответить на мои вопросы, чтобы вам стало ясно, кому такое по силам. — Она повернулась к Стронгу. — Вы всегда этим занимались, мистер Стронг?
Болезненно ощущая внимание миллионов глаз и еще болезненнее — присутствие женщины, он с трудом выдавил отрывистое «Да».
— Как получилось, что выбрали именно вас?
— Вообще-то нас трое, и когда предстоит валить что-то большое, мы тянем травинку, — пожал он плечами, чувствуя себя глупее некуда. — Я вытянул длинную…
— Как интересно! — Против всякого желания, в ее голосе прозвучала ирония — наверное, по привычке. — Вы были рады? Работы тут, чувствуется, невпроворот — просто ужас, а не дерево!
Оглянувшись на окружающую красоту, Стронг снова пожал плечами.
— Я вовсе не так его воспринимаю… Страшно немного, только и всего. Вот жнецы — да, они это дерево просто ненавидят.
— И их можно понять! — подхватила Мэри Джейн и подмигнула зрителям. — Наш отважный герой снисходителен, но вы еще увидите, какие беды причиняет оно чудесным домикам, в которых жнецы поселились, когда прибыли сюда… Скажите, мистер Стронг, чем вы занимались до того как стали древорубом?
— Учился.
— В школе?
— В колледже.
Она глянула с удивлением. На Одуванчике речь о его прошлом не заходила, как, впрочем, и о ее. Том уже знал или догадывался, что она за женщина, и не хотел никаких подробностей. Ее же самой было известно лишь то, что он вырос где-то на Земле в тех же краях, что и Пик.
— Понятно, — кивнула она, — наверное, изучали лесное дело или что-то в это роде?
— Нет, — покачал он головой. — Чтобы валить деревья, о них не обязательно что-то знать, достаточно владеть резаком. В колледже я изучал итальянскую литературу.
Мэри Джейн свирепо выругалась про себя. Ну что стоило заранее его расспросить? Знала бы теперь, о чем спрашивать, а каких тем избегать. Слишком уж уверилась, что изучила Тома до мелочей. Впрочем, что касалось его действий в любой ситуации, так оно и было. Это она знала наизусть, не хуже чем католическую библию, которую получила в детстве от отца на день рождения. Добродушный медведь, которого так легко было водить за нос — пока она случайно не проговорилась насчет Пика, и медведь тут же встал на дыбы. Тем не менее, о его прошлом она не знала ничего. И как только филолога занесло в тупые работяги? Как теперь связать Поля Баньяна с Данте, Петраркой, Манцони и Моравиа?
Что ж, придется импровизировать.
— Не могу понять, мистер Стронг, — начала она, — и я уверена, это удивляет и наших зрителей, как специалист по итальянской литературе вдруг решил стать лесорубом. Карабкаться по деревьям вместо того чтобы преподавать…
— Мне не нравилось преподавать, — ответил Стронг, внутренне сжимаясь от миллиона воображаемых ухмылок.
— Понятно… — Ее вдруг осенило. «Торо! Ну конечно, Торо. Никакой не силач Поль Баньян, а одинокий обитатель лесов, воспевавший возврат к природе». — Значит, вы решили пойти по стопам Генри Торо, предпочтя лесную тишь шумному студенческому кампусу. Ваш героизм отличается скромностью, не так ли, мистер Стронг?
Он безнадежно вздохнул. Воображаемая аудитория разразилась свистом и топаньем. Они видели его насквозь.
— Когда что-то изучаешь, не обязательно преподавать, и вообще… Вот, например, после школы я получил стипендию за успехи в спорте, но в спортивный колледж поступать не стал, а занялся совсем другим…
— А каким спортом вы занимались? — не упустила случая журналистка.
