Зверь, потоптавшись на месте, переключился на свой нос и уши, пытаясь найти врага по запаху и звуку, но все в лесу сидели тихо и наблюдали за ним. Шестой шарик парень бросил к остальным, и зверь злобно клацнул беззубой пастью в сторону снега. Принюхался и начал жадно заглатывать добычу. Один за другим он съел, по-видимому, все шарики.
В представлении охотника зверь должен был лечь и тихо остыть, ведь стоило жировому шарику очутиться в желудке, как он тут же бы растаял, освободив зуб морского зверя, который был достаточно упругий и острый, чтобы распороть желудок жертвы. Полчаса ожидания и пристального наблюдения немного расслабили парня, поэтому стоило только зверю подпрыгнуть и начать выть, Айзек подпрыгнул вместе с ним. Чудовище металось из стороны в сторону, то убегая вглубь зарослей, то резко меняя траекторию в сторону выхода из леса. Воя на всю округу, зверь бегал назад и вперед, аккуратно лавируя возле деревьев. Парень шел след в след, постоянно озираясь по сторонам и не поднимая ног из снега, чтобы не издавать лишний шум. Несколько часов он не выпускал жертву из поля зрения, следуя за ней по пятам, повторяя все его ходы. Если зверь умудрялся скрыться среди зарослей деревьев — снег предательски выдавал его маршрут. Все шло согласно плану, пока в один из моментов преследования, идя вслепую по разрытому снегу, Айзек не столкнулся с мордой чудовища, резко сменившего свой маршрут.
Разодранная до костей морда была украшена рваными ушами, шерсть вокруг голого черепа была коричневой от засохшей крови, а кость, будучи при их первой встрече белой — пожелтела. Все, что было органами на этой морде, превратилось в одну большую черную коросту. Тварь была абсолютно слепа и не имела возможности нормально преследовать свою добычу, оттого и агрессивна. Парень, испугавшись, решил скрыться за толстым стволом дерева, чтобы никак не привлекать внимания шатающегося зверя, но сделав шаг — громко хрустнул снегом.
Чудище бросилось в сторону звука и уже было собралось встать, чтобы раздавить юношу своими массивными лапами, как врезалось в дерево, спугнув всех сидевших на нем летающих зверей. Шум крыльев дезориентировал тварь, и она побрела в противоположную сторону. Айзек стоял за стволом и не двигался. Он совсем не ожидал такого поворота событий, и просто оцепенел от ужаса.
Спустя десяток минут зверь лег и Айзек вновь начал наблюдать за ним через тепловизор. Монстр лежал, как огромная куча снега, изредка вздыхая и постанывая. Глядя на это, Айзеку было жаль, что зверь умирает в таких мучениях, и, если бы, охотник был в силах убить его быстро и сразу — он бы это сделал. Зверь был слишком большим и сильным, поэтому его судьба была умереть так. Маленькие полевки не мучаются, птицы не мучаются, а вот ему придется потерпеть. Смерть от холода не такая уж и страшная, ни боли, ни страха. Жаль, что умирает он не совсем от холода.
Лишь по прошествии пары часов, температура тела чудовища начала снижаться. Айзек встал, в очередной раз протер расцарапанную маску, оглядел окрестности в тепловизор и пошел назад. Теперь ему нужна была техника и инструменты, чтобы уволочь эту тушу в Повал. По ранее установленным Юрием правилам юный охотник шел через лес, постоянно поглядывая в тепловизор. Эта маленькая штучка давала невероятное преимущество в выживании, позволяя видеть свое живое окружение даже в темноте. Красные тепловые следы всегда предупреждали об опасности.
Юрий и вправду считал, что древние с их великолепными технологиями, видели мир таким, когда им это было удобно, а то что досталось охотникам в форме маленькой коробочки с двумя окулярами — лишь средство для людей, лишенных прелести всего спектра зрения. Своего рода костыль для глаз.
Как и снегоходом, Юрий не кичился этим имуществом, прекрасно понимая, что остальные представители профессии справляются по старинке, своими глазами и фонариком. Быть может, поэтому из огромного числа охотников в этом регионе, осталось едва ли десять, даже беря в расчет юного Айзека. Вообще, стоило только Юрию понять, что Айзек был рожден особенным ребенком, он начал подозревать, что потомок древних существ пробудит в себе огромное количество способностей, такие как зрение в темноте, сверхчеловеческая сила, научится заживлять свои раны силой мысли. Полет фантазии в те года у старика был на высоте и он, как и любое свое богатство, старался не показывать Айзека. Стараясь не привлекать к нему внимание. Но ничего из этого не произошло, юноша рос обычным ребенком и не имел никаких экстраординарных способностей и, только поняв это, Юрий поумерил свой пыл и начал кропотливо обучать парня всему, что понадобиться ему для жизни, немного разочаровавшись в этом мире.
Вспоминая людей древности, люди современные верили, что они были подобны богам, способны на удивительные вещи, даже на управление погодой. И все мечтали, что древние вернуться и пощадят ущербных новых людей, даруя им жизнь на теплой земле, но шли века и ничего не менялось.
Преодолев длинный путь обратно, Айзек выкатил снегоход из его коробки, достал из тайника старика ключ и вставил его в замок зажигания причудливой техники. Заряд батареи был полным, его с лихвой хватит на весь путь, даже при учете того, что груз будет очень тяжелым. Проверив ремни генератора для рекуперации и убедившись в том, что на гусенице нет разрывов, а лыжи целы и смазаны, Айзек повернул замок в положение «ВКЛ» и перевел рычажок в положение «ЭКО». Дед говорил, что ездить нужно только на этом режиме, остальные расходуют энергию очень сильно, отдавая лишнее электричество на приводной двигатель, на усилитель руля и подогрев сиденья и ручек управления. В тех суровых условиях, в которых обитали охотники все это было лишь роскошью, крадущей эффективность. Вот и парень, понимая абсурдность обогревателей на этой технике, не стал исключением. Он аккуратно тронулся, работая акселератором на рукояти машины, тихонько поворачивая тяжелый руль в сторону спуска. На сиденье позади него, примотанный сеткой к снегоходу красовалась длинная сумка, в которую он аккуратно запаковал пару ножовок и топор для мяса. Ночь еще не закончилась и обещала быть трудной.
Сани, оставленные у подножья горы, были крепко примотаны к буксировочному крюку снегохода, и как только парень отправился на запад в сторону леса — сани последовали за ним. Резко сбрасывая скорость, Айзек постоянно бил санями по пластиковому крылу над гусеницей, которое закостенев от старости вскоре отвалилось под градом ударов. Парень глядел на это и ему становилось страшно за свою жизнь, ведь он никогда не мог понять, кого дед любит больше, его или снегоход.
Ветер, некогда спокойный по ночам, со всей злобой бил в маску юноши, срывая с него то шарф, то капюшон. Но это незабываемое ощущение свободы, которое испытывал Айзек, перекрывало все негативные ощущения, что он испытывал. Никогда в жизни он не ездил на этой штуке так далеко. Старик запрещал брать ее, и никогда не брал на охоту сам. Эта реликвия просто хранилась у него, как знак былой роскоши. Древние люди перемещались именно так, без трудностей ходьбы по высоким снегам. Но сейчас! Сейчас парень мчался через поле, которое он преодолевал часами и уже видел чернеющий впереди лес, хотя прошло от силы пару минут. Айзек то ускорялся, то тормозил, чтобы почувствовать на себе эти невероятные перегрузки. Он впервые чувствовал скорость. Впервые столкнулся с такой невообразимой силой, что толкала его вперед, не требуя ничего взамен. Никакой усталости, никакой одышки, даже пот с лица вытирать не нужно. Единственная мысль крутилась в голове молодого охотника: «Вот бы всегда путешествовать так».
С трудом проехав через опушку, снегоход остался стоять у деревьев, на кромке плотных зарослей. Сани было легче дотащить вручную до туши, передвигаясь в таких неудобных условиях. Отцепив их от техники, Айзек бросил мешок с инструментом в сани, вновь взвалив веревку на плечо. И снова за старое: он волок сани меж деревьев, пыхтел, вытирал время от времени пот и поглядывал в тепловизор. Ноги тонули в снегу, но он шел по своим старым следам, оставленным несколькими часами ранее. Хоть он и подмечал, что передвижения без старика стали намного быстрее, но теперь он не чувствовал себя в безопасности.
