Всю ночь Айзек шатался за монстром по лесу, шел до дома за снегоходом, ехал обратно. Целая ночь без минуты покоя, не говоря уж о том, что и весь световой день до этого он провел в пути. И даже сейчас, когда небо начало менять цвет, он все еще тащит сани к туше мертвого, как он надеется, животного.
Монстр, на самом деле был мертв, но его тушу уже потрошили лесные псы, да кровожадные птицы. Птицами этих существ назвать было трудно: то ли шерстяные, то ли пернатые мелкие звери, что сидят на ветках и ждут, когда какая-нибудь тварь подохнет у них на виду. Если с псами все было понятно, то крылатые подтянулись слишком рано. Они практически не ели плоть, предпочитая разбивать кости своим длинным клювом и маленьким языком доставать мозг из кости. В отличие от собакоподобных, эти заметили Айзека и пристально смотрели на него, сидя на окровавленной голове туши. Близко посаженные черные глаза блестели в рассветном мраке, но было понятно: теперь они следят за парнем, в надежде, что их пир будет длиться долго.
Айзек не шумел, передвигаясь по лесу и, конечно, знал, что на туше уже началась трапеза. Он планировал отогнать птиц, но три серых шакала с длинными злобными мордами вряд ли дадут просто так забрать добычу. Парень выхватил из-за плеча винтовку, которую он не снимал с самого выхода из дома и уставился в открытый прицел. Поглядел, подумал и убрал оружие за спину.
Юноша в последний момент вспомнил, что его горячность выходит боком при каждом удобном случае и решил провернуть старый трюк. Вот уж про этих он точно знал, что на дерево они не полезут, напротив, будут стоять снизу и выть, что облегчит ему задачу.
Аккуратно и тихо вскарабкавшись на черное дерево он заприметил, что сам вряд ли бросается в глаза, с легкостью сливаясь с окружением. Черная одежда помогала прятаться в лесах, в которых водится живность, а в полях давала редкий шанс, что тебя найдут лежащим, но еще не успевшим умереть от холода. Оперевшись спиной на толстое дерево, он сидел невысоко над землей, явно понимая, что тут его уже не достанут псы. Хоть в прицел их было видно, но сумрак брал свое, и глаза плохо воспринимали обстановку. Винтовка была до нельзя простой, плунжер, что качал давление в корпус и маленький бак, поршень, что приводился в движение давлением, накопившимся в баке воздухом и магазин, оснащенный пружинами, толкающими шарик в пластиковую ловушку, в которой он находится до тех пор, пока его с безумной силой не вытолкнет поршень. Простота и удобство, жаль, что масло иногда подмерзает в плунжере и стравливает давление.
Айзек качнул рычаг два раза, беря поправку на дальность и необходимость бить сильно, чтобы хоть кого-то прогнать или убить. Снял маску, чтобы она не мешала ему целиться и положил палец на спусковой крючок. Старик учил нажимать на него плавно, говорил, что выстрел должен тебя удивить, и только в этом случае то, что ты видишь в прицеле, будет поражено. Никакой хитрой оптики, самодельный пристреленный прицел, но и его хватало, чтобы дед валил этих собак с расстояния намного большего чем сейчас. Звонкий щелчок отправил стальной шарик прямо в собаку, угодив ей в челюстной сустав, пробив голову, отчего собака, не издав ни звука, упала на тушу засадного чудовища. Ее сородичи хоть и почуяли неладное, но особого значения этому не придали. Айзек улыбался, ведь впервые он так хорошо справляется с этой задачей. Он качал воздух в винтовку, предвкушая, как будет рассказывать это старику.
Снова прильнув к прицелу, юноша нажал на крючок, но винтовка громко свистнула, так ничего и не отправив в полет. Собаки услышав это тут же заметили парня и помчались к нему, понимая, что вдвоем они смогут загрызть человека без проблем.
— Вот же ж старое говно! — доставал из винтовки магазин Айзек, планируя поправить поршень, который не вернулся в исходную позицию для стрельбы. — Да откуда, блядь, тут масло-то?
Все руки были измазаны маслом, холодным и скользким, парень тряс ладонью, чтобы сбросить излишки смазочного материала. Он поправил поршень и вернул магазин на место, когда собаки уже вовсю рвали когтями кору на дереве, на котором он сидел. Качнув пару раз рычаг, он совершил выстрел, уже не сильно придавая значения прицеливанию и полностью разочаровавшись в винтовке. Собака взвизгнула и упала на землю.
— Да подожди ты, — говорил он собаке, что все еще пыталась его достать. Параллельно он вновь вынимал магазин и поправлял залитый замерзшим маслом поршень.
Третий выстрел угодил псу прямо в нос, зверь начал чихать, кашлять и выть одновременно, схрюкивая кровь на снег, пытаясь лапами сбить боль с носа. Как только, парень был готов стрелять — пес помчался со всех ног как можно дальше.
— Мне че, и за тобой потом возвращаться? — стреляя вдогонку бормотал парень, но так ни разу и не попав бросил это дело.
Зверь ранен и вряд ли вернется бороться с доминирующей особью, пока не заживут его раны. Спрыгнув с дерева, Айзек обратил внимание, что собака, которую он подстрелил второй все еще жива. Выстрел перебил ей позвоночник, и отказавшие задние лапы предательски волочились за зверем, пока тот тонул в снегу, пытаясь догнать бросившего его товарища. Айзек достал нож и попытался взять раненое животное за голову, но псина резко извернулась и вцепилась в левое предплечье юноши. Резким движением охотник вспорол шею собаке, которая всеми силами пыталась спастись от своей судьбы.
Даже из последних сил озлобленная пасть не смогла прокусить толстый, многослойный рукав черной куртки. Это была не жестокость, а акт милосердия, ведь отпусти он этого зверя — вряд ли бы жизнь собаки продлилась больше одного дня. Мелкие лесные псы были не сильным противником, но в некотором роде могли доставить проблем.
Подтащив сани поближе к туше, Айзек отогнал жадных птичек, что вовсю долбили костяную башку мертвого монстра, с аппетитом озираясь на собачий труп. Достав из мешка ножовку, Айзек принялся отделять голову от огромного тела. Еще теплую плоть он разделывал ножом, с большими усилиями разрезая волосатую шкуру, которая путалась и тупила лезвие, а когда дело было сделано он начал пилить ножовкой позвоночник, глухо жужжа мелкими зубьями по кости. Голову он откатил в сторону и на нее тут же слетелись птицы, начав выстукивать по ней свои ритмы.
Кое-как скантовав мертвое тело на спину, Айзек принялся разрезать огромное, но на удивление лысое брюхо. Жир и почти застывшая кровь брызгали во все стороны, попадая на рукоять ножа, отчего тот начинал скользить в рукавице. Охотник моментально устал, ведь контролировать такой нож и резать настолько толстую шкуру было для него в новинку, он бы с большим удовольствием распотрошил бы собак, но их в сани можно закинуть без лишних манипуляций. Скользкие и запутанные кишки упали на снег. Парень долго думал, стоит ли их брать с собой, но попытавшись поднять и загрузить их в сани выругался и бросил затею.
С десяток метров скользкой кишки извивались в его руках, пытаясь свалиться на землю, слизь моментально пропитала варежки, отчего они тут же остыли и уже еле держали тепло. Руки начали мерзнуть, а значит, и о шкуре стоило бы забыть. Айзек плохо свежевал животных, ему всегда было противно это занятие, и даже сейчас он сдерживал рвотные позывы, пытаясь не вывалить остатки вчерашнего ужина. Если он и шарф замочит, то с таким ветром во время езды он не дотянет до Повала.
Убрав грязную ножовку и скользкий нож в мешок, Айзек достал топор, и, решив не церемониться, начал отрубать зверю лапы, наплевав и на шкуру, и на осколки костей в мясе. Рубил так, словно это дерево, косыми ударами и после первой же лапы понял, что идея была плохая. Четкие и ровные проникающие удары имели куда больший эффект.
Недостаток опыта брал свое, и потратив на разделывание чудовища целый час, парень начал загружать все в сани. С лапами проблем не возникло, но как только он начал перекатывать тушу — чуть не надорвал спину, его ноги подкосились, и он упал на снег. Парень сел, оперившись на мертвое животное, в надежде перевести дух, собрать остатки сил, которых и так оставалось немного.
