– Ладно. Я тогда к Дубину сбегаю, с ним переговорю.
– Не торопись, иди свои полки доделывай и заодно прикинь, кого еще брать будешь. Учти, ценных работников я тебе не отдам. И не старайся набирать только опытных вояк: перемешивай их с молодежью – пусть боевому делу поучатся. Ваксы противник несерьезный, можно сказать, учебный. А Дубин сейчас в лагере лесорубов – картечницы там на башни устанавливает, вызовем по рации вечерком. Так что иди давай. И ты, друг Мур, тоже топай. Пошли кого-нибудь из своих ребят прямо сейчас, пусть в лес приказ донесет. Мы уже с нетерпением ждем обещанных тобою помощников.
За неполные два года запуски в поселке производились три раза.
Без жертв и разрушений при этом обошелся лишь один запуск.
Когда это случилось впервые, выжившие пассажиры не были к подобному готовы. Они даже не подозревали, что им угрожают столь неприятные сюрпризы. К тому времени их жизнь здесь, или скорее существование, кое-как наладилась. Те, кто сильно пострадали при падении и пожаре, уже умерли или выздоровели. Кто не выдержал психологического шока, благополучно сбрендил, остальные кое-как пришли в себя, начали выживать уже сознательно, активно приспосабливаясь к реалиям кардинально изменившейся действительности. Все, кроме совсем уж чокнутых параноиков, успели четко уяснить – смертоносных сюрпризов здесь не бывает. Ты, конечно, можешь умереть от болезней или лишений, но никто и ничто тебя здесь не тронет, если ты будешь соблюдать простейшие правила поведения.
Это была стабильность. Ужасающая, ведущая в тупик, но стабильность.
В день первого запуска все рухнуло – стабильность больше не вернулась.
В этот день люди потеряли шестерых. Затем в течение нескольких дней от ранений умерли еще двое. Остальным повезло больше: отделались мелкими травмами или заработали шок от очередной несмешной шутки в исполнении костлявой барышни с косой.
Андрей тогда выжил чудом – повел себя при запуске как слабоумное существо. В тот день он работал в самом опасном месте – на полосе. Тогда он еще не знал, что это место опасно, наоборот, такая работа считалась самой легкой. Он к тому же страдал расстройством желудка, и товарищи освободили его от обычного перетаскивания груженых носилок – толку от него там не было. Ползая по полосе с шаром замазки в руках, он заделывал малейшие трещинки и выбоины. Полоса была очень старой, веками ее поверхность атаковали жар и холод, воздух и вода. Держать ее в зеркально-ровном состоянии было непросто. Труд многих поколений превратил полосу в сплошную заплату из смеси глины, битума и песка, первозданные каменные участки встречались лишь на дальнем краю.
Странный звук заставил его оторваться от работы. Такого он здесь еще не слышал – будто миллион котов хором зашипели. Поднявшись, вытаращился на пирамиду. Там сейчас было на что посмотреть – западная половина исполинского сооружения погружалась в белесое марево. Струи дыма или пара вырывались из-под основания, от них, видимо, и шел этот странный звук.
Два дистрофика, работавшие в группе Андрея, вскочили, суетливо заметались между пленниками. Легкими ударами древков дротиков они заставили всех подняться, суетливо погнали народ к глиняным карьерам. Люди, не подозревая о грозящей опасности, не особо торопились. Шли не спеша, бестолково оглядываясь. Всем было интересно, что же такое с пирамидой приключилось?
До карьера их группа дойти не успела. Каких-то несколько шагов оставалось до первой ямы, когда ЭТО случилось.
Шипение перешло в громовой рев, густые клубы пара взметнулись до вершины западной половины пирамиды. В этом мареве стены сооружения дрогнули, поплыли в стороны, открывая темный зев исполинских ворот. Там, в темноте, что-то величаво пульсировало, выбираясь на дневной свет. Разглядеть подробности было невозможно – туман мешал. Будто яйцо ползет, только вот размеры у этого яйца… Какова высота пирамиды? Наверное, метров сто пятьдесят точно есть. Открывшийся проход, конечно, гораздо меньше, но все равно впечатляет.
Налетевший ветер понес облако пара к карьерам. На несколько мгновений видимость упала до нуля, а когда прояснилось, люди увидели, что пирамида «родила огурец». Точнее, роды еще не закончились, но уже видно было, что из ее недр, выталкиваемый непонятной силой, лезет гигантский желтовато-серый эллипсоид. Даже пупырышки по бокам имелись – все как у настоящего овоща, кроме цвета и размера. Размерчик у него был… Андрею доводилось видеть кадры, запечатлевшие старые дирижабли в эпоху расцвета этого вида транспорта. Вот нечто подобное увидел и сейчас – пирамида решила родить рекордсмена среди дирижаблей.
«Огурец» наконец выбрался целиком, поблескивая влажными боками, разлегся у основания пирамиды. От его заднего конца в глубь сооружения тянулся извивающийся пульсирующий отросток – будто пуповина. Возможно, именно по этому «шлангу» в недра «огурца» подавался воздух или какой-то газ. «Дирижабль» разбухал на глазах, причем рос исключительно вбок, на глазах превращаясь в колоссальную карикатуру на морского ската.
Охранники, давно уже перестав подгонять пленников, прыгнули в карьер, оскальзываясь на глинистом склоне, ринулись вниз, на самое дно. Люди глупы – даже сейчас они не поняли, что дело пахнет керосином.
Скат, распрямляя бока, задрожал, потянулся вверх, оттолкнулся от земли, взмыл на несколько метров. Нет, земное тяготение он победить не смог – его увлекло назад. Упав, он чуть сплющился, колышась, будто потревоженный студень, оттолкнулся вновь, опять вернулся к полосе, пополз вдоль нее, будто едва накачанный воздушный шарик. Примерно на середине взмыл уже увереннее, воспарил на мгновение, потом резко пошел вертикально вверх. «Пуповина» натянулась, разом ослабла, поволочилась за «скатом» обвисшим шнурком.
В этот миг скат резко прервал подъем – будто разбегающийся спортсмен вдруг затормозил у начала дистанции. От столь грубой остановки тело ската заколыхалось еще сильнее – его угрожающе повело на левый бок. Андрей смотрел на это зрелище как зачарованный. Он не понимал, что это такое, но почему-то был уверен, что видит живой организм, а не искусственную конструкцию – продукт банальной технологии.
Оказывается, в этом полумертвом мире есть весьма эффектные сюрпризы.
Скат выровнялся, не теряя равновесия, весьма проворно развернулся тупым носом в сторону карьеров, под брюхом блеснула вспышка. Мгновенный огненный росчерк протянулся к поселку, ударил в стену сарая. Хлипкое сооружение разлетелось грудой тлеющих обломков. Над головой Андрея с треском промелькнул футбольный мяч, сотканный из оранжевого пламени, ударил в край карьера, взорвался. По щеке, стесав кожу, вскользь прошелся комок сухой глины, рядом кто-то истошно заорал.
