Когда наконец официантка принесла им заказанные блюда, Том ухватился за свой шанс.
– Итак, вы хотите начать первой или уступите очередь мне? – Пока Вайолет обдумывала ответ, он успел положить в рот парочку чипсов. – Я в самом деле вовсе не предполагал, что задам вам такую головоломку!
– Это трудный выбор, – сказала Вайолет. – Если вы начнете первым, я пойму уровень вопросов и мне будет проще задать их самой. Но если начну первая я, то смогу оценить, насколько искренни ваши ответы, прежде чем решу, насколько искренними должны быть мои. Понимаете?
– Отлично понимаю. – На самом деле Том не вполне ее понял. – Значит, так: вы любите кино? – спросил он.
Вайолет встретилась с ним взглядом.
– Это уже ваш первый вопрос? Потому что я еще не решила…
– Хорошо. Можете не считать это вопросом. Просто праздное любопытство. – Все, что заставит ее разговориться, уже хорошо.
– Тогда – да, я люблю кино. – Она перевела дыхание. – Теперь моя очередь. Почему вы решили писать книгу о папе?
– Потому что это удачный шанс для карьеры. – Том пожал плечами. На лице Вайолет отразилось некоторое разочарование, и он подумал, что, возможно, с ее стороны вопрос вовсе не был пустым. Он помолчал, обдумывая более полный ответ. – «Скриминг Лемонз» была любимая группа моей матери, мое детство прошло под их музыку. Так что даже если это не сулило бы мне известности – и, может быть, каких-то денег, – я все равно взялся бы за эту работу. Вы много значите для любителей музыки по всему миру, я не хочу, чтобы память о вас исчезла, когда все мы станем далеким прошлым.
– Музыка, конечно, останется жить, – Вайолет задумчиво посмотрела на него, склонив голову набок. – Разве этого мало?
– «Лемонз» – это не только музыка. Это еще и люди, которые очень важны для своих поклонников, таких как моя мама. И я не хочу, чтобы правда о том, какими они были на самом деле, затерялась в анекдотах и байках, рассказанных людьми, едва их знавшими.
– Так ваша мама рада, что вы взялись за книгу о ее любимой группе? – спросила Вайолет.
– Это уже следующий вопрос, – заметил Том, сдвигая брови. Зачем вообще он заговорил о матери? – Теперь очередь за мной.
Вайолет глубоко вздохнула, словно готовясь к чему-то крайне неприятному.
– Хорошо. Спрашивайте.
У Тома в голове был длинный перечень вещей, о которых он хотел бы узнать, но с чего начать? Если с чего-то серьезного, она может замкнуться.
– Как вы отнеслись к тому, что ваша сестра вышла замуж за вашего друга?
Вайолет закатила глаза и взяла двумя руками сэндвич.
– Я ждала, когда вы об этом спросите!
– Только вы обещали правду, – напомнил он.
– Знаю-знаю. Может, вам это покажется странным, но я за них очень счастлива. Я уже думала, что проведу жизнь, притворяясь, что мне нравятся девушки Уилла, а потом радуясь, когда он неизбежно будет бросать их у алтаря. Но сейчас я мечтаю, чтобы у них с Розой все наладилось. Они подходящая пара.
– Почему же это должно показаться странным?
Вайолет в задумчивости склонила голову набок.
– Думаю, потому, что у нас с ним не было ничего подобного. Роза практически мой двойник, но между ними есть притяжение и внутренняя связь, которых не возникало у нас с Уиллом. Но теперь снова моя очередь спрашивать.
Она с улыбкой посмотрела ему в глаза, и Том снова почувствовал, что эти голубые глаза действуют на него гипнотически. Она говорила о притяжении… Том встречался с Розой, они приятно посидели в кафе, приятно поговорили. Но ему ни разу не захотелось узнать ее тайны или протянуть руку и заправить ей за ушко выбившуюся из заколки прядь волос…
– Хорошо, – сказал он.
– Я уже спросила: ваша мама рада, что вы будете о нас писать? – произнесла Вайолет, и Том отвел глаза.
– Она умерла, – сказал Том и поморщился, потому что получилось чересчур резко. – Семь лет назад.
– Простите. – Она посмотрела на него широко раскрытыми печальными глазами. – Но вы так о ней говорили, что я решила… Наверное, это было очень тяжело.
Том пожал плечами.
– Да, было. И есть до сих пор. Конечно, мне ее не хватает… Я часто думаю о ней. Но… – Он что – в самом деле хочет ей об этом рассказать? Один свой секрет в надежде, что за него получит от нее много больше. – Когда она умерла, мы были не в лучших отношениях. И я ни о чем другом так не жалею. Что не успел помириться с ней до того, как она умерла.
Он ожидал увидеть в глазах Вайолет сочувствие, но не грусть.
– Мне так жаль, Том. Но, думаю, она знала, что вы ее любите, – я это поняла даже после пяти минут разговора с вами, а она знала вас всю жизнь.
– Надеюсь… – Том взял свою кружку, чтобы отвлечься на что-то. – Моя очередь. Итак… – Вот он, шанс задать вопрос, ответ на который он особенно хотел получить, пока она испытывает к нему жалость. Почему-то он не мог задать его вот так сразу.
И все-таки он заставил себя.
– То видео с вами, в Интернете… Почему вы ни разу не сделали заявление по этому поводу? Не извинились, не объяснились.
– Потому что это никого не касалось! – резко проговорила Вайолет. – Если кто-то захотел полюбоваться – прекрасно. Я не могу запретить.
– Да, но когда такое попадает в Интернет… всегда полагают, что оба партнера выложили его сами. Чтобы прославиться подобным образом. Или по какой другой причине.
Вайолет взглянула на него в упор, плотно сжав губы.
– Поскольку я понятия не имела тогда, что меня снимают, то вряд ли могла передать запись журналистам, ведь так? Вы правда думаете, что я позволила бы кому-то снимать меня в момент… в такой момент? – Она покачала головой. – Впрочем, вы именно так и думаете. Потому что совсем меня не знаете.
– Но, Вайолет, вы смотрите прямо в камеру, вы не могли не видеть ее.
Она заморгала, словно шокированная его словами.
– Послушайте, я расскажу вам историю этого видео, но тогда это будет все на сегодня, да?
– Поделитесь со мной, – сказал он и, потянувшись через стол, взял ее за руку. Она подняла на него грустные глаза.
– Хорошо.
* * *
Видит бог, Вайолет не хотела рассказывать. Не хотела снова признаваться в собственной глупости. А она была глупа, наивна и слепа.
– После пансиона я поступила практиканткой в одну газету, потому что решила, что хочу освоить журналистику. Мне только исполнилось восемнадцать, и я была совсем другим человеком. Но дело пойдет быстрее, если вы не станете переспрашивать.
– Извините. Продолжайте, пожалуйста. – И Том откусил большой кусок от своего гамбургера, показывая, что будет молчать.
– Я работала в этой газете, где никого не интересовало, кто мои родители. Зарплату мне не платили, и я большей частью варила кофе и делала фотокопии, но иногда, после того, как начальство убедилось, что я не круглая идиотка, проверяла оттиски или делала выписки из пресс-релизов, которые приходили по электронной почте.
