Мистер Уайт выпустил руку жены и, поднимаясь, с ужасом посмотрел на гостя. С губ его сорвалось:
— Сколько?
— Двести фунтов, — прозвучал ответ.
Не слыша пронзительного крика жены, он слабо улыбнулся, протянул перед собой руки, словно слепой, и без чувств грохнулся на пол.
Милях в двух от дома, на большом новом кладбище старики похоронили своего единственного сына и вернулись в дом, погруженный в темноту и молчание.
Все произошло настолько быстро, что они не сразу осознали это и находились в состоянии ожидания, словно что-то еще должно было случиться, что-то еще, что могло бы облегчить им страдания.
Но дни шли, и ожидание сменила безнадежность, которую неверно называют апатией. Иногда они могли не проронить ни слова за день, поскольку им больше не о чем было говорить и время казалось таким томительным.
После того трагического дня прошла неделя. Среди ночи мистер Уайт неожиданно проснулся и, протянув руку, не нашел рядом с собой жены. В комнате было темно. За окном слышались приглушенные рыдания. Мистер Уайт поднялся и прислушался.
— Иди домой, — мягко сказал он, — ты замерзнешь.
— Сыну холоднее, — ответила миссис Уайт, опять принимаясь плакать.
Он возвратился домой. Звуки рыданий стали затихать. В постели было тепло, на него навалился сон. Он задремал, но вскоре проснулся от резкого крика жены.
— Обезьянья лапа! — дико кричала она. — Обезьянья лапа!
Он вскочил, встревоженный.
— Где? Где она? В чем дело?
Она, спотыкаясь, подбежала к нему.
— Мне нужна она, — спокойно сказала она. — Ты еще не уничтожил ее?
— Она в гостиной, возле бра, — ответил он, удивленный. А зачем она тебе?
Миссис Уайт рассмеялась, наклонилась и поцеловала его в щеку.
— Я просто о ней подумала, — истерично ответила она. Почему я не подумала об этом раньше?
— О чем?
— Об оставшихся двух желаниях, — быстро ответила она. Мы же загадали только одно.
— Разве его было недостаточно? — гневно спросил он.
— Нет! — торжественно выкрикнула жена. — Мы загадаем еще одно желание. Спустись в гостиную и принеси лапу. Только быстро. Мы загадаем, чтобы наш сын ожил!
Мистер Уайт выпрямился и трясущимися руками швырнул одеяло.
— Да ты с ума сошла! — с ужасом закричал он.
— Принеси ее, — тяжело дыша, приказала она. — Быстро, и загадывай! О-о, мальчик мой…
Мистер Уайт чиркнул спичкой и зажег свечу.
— Ложись лучше в постель, — неуверенно проговорил он. Ты сама не понимаешь, о чем говоришь.
— Наше первое желание исполнилось, — возбужденно продолжала миссис Уайт. — Почему бы не загадать второе?
— То было просто совпадение, — пробормотал он.
— Иди принеси лапу и загадывай! — закричала она и потащила его к двери.
Он спустился в темноте в гостиную и подошел к камину.
Талисман лежал на своем месте. Его охватил страх, что их искалеченный сын может ожить до того, как он успеет убежать из комнаты. У него перехватило дыхание, когда он обнаружил, что не может в темноте найти дверь из гостиной. По столу и стене он нащупал путь в коридор. В руке он зажимал принесшую горе лапу.
Войдя в комнату, он заметил, что лицо жены изменилось. Оно было полно ожидания и казалось бледным и необычным. Мистер Уайт даже испугался.
— Загадывай, — закричала она.
— Все это глупо и жестоко! — нерешительно промямлил он.
— Загадывай, — повторила она.
Он поднял руку.
— Хочу, чтобы мой сын ожил.
Талисман упал на пол. Мистер Уайт с ужасом уставился на него. Затем он, дрожа, рухнул на стул. Миссис Уайт с горящими глазами подошла к окну и отдернула штору.
Мистер Уайт сидел и смотрел на жену, стоящую у окна, пока не задрожал от холода. Огарок свечи бросал неровный свет на потолок и стены, пока наконец не погас.
Мистер Уайт с чувством облегчения от того, что попытка не удалась, забрался обратно в постель. Через несколько минут к нему присоединилась безмолвная жена.
Оба лежали молча, слушая, как тикают часы. Скрипнула лестница, мышь поскреблась в стене. Темнота действовала угнетающе. Пролежав в кровати некоторое время, собравшись с мужеством, мистер Уайт взял коробок спичек, зажег одну и спустился вниз.
У подножья лестницы спичка потухла, и он остановился, чтобы зажечь новую. В этот момент в парадную дверь тихо и робко постучали.
Спички выпали из рук мистера Уайта. Он замер, затаив дыхание. Стук повторился. Он повернулся и, быстро забежав в спальню, закрыл за собой дверь. Стук повторился опять.
— Что это? — вскричала жена, поднимаясь с кровати.
— Крыса, — дрожащим голосом ответил мистер Уайт. — Крыса. Она пробежала мимо меня, когда я спускался по лестнице.
Жена села и прислушалась. Раздался отчетливый стук в дверь.
— Это Герберт! Герберт!
Она побежала к двери, но муж преградил ей дорогу и, схватив ее руку, крепко сжал ее.
— Что ты собираешься делать? — хриплым голосом спросил он.
— Это мой мальчик! Это Герберт! — вырываясь, кричала она. — Почему ты меня держишь? Пусти! Я должна открыть дверь!
— Прошу тебя, не пускай его! — трясясь, взмолился он.
— Ты боишься собственного сына? Пусти меня. Я иду, Герберт! Я иду!!!
Стук все не прекращался. Наконец миссис Уайт вырвалась и выбежала из комнаты. Муж побежал за ней, умоляя вернуться. Он слышал, как загремела цепочка и щелкнула задвижка замка. Затем он услышал, как жена кричит ему:
— Задвижка! Спустись вниз! Я не могу дотянуться до нее!
Но мистер Уайт ползал на коленях по полу, ища лапу. Только бы найти ее до того, как в дом войдут!
В дверь забарабанили, и снизу послышалось, как миссис Уайт придвигает к входной двери стул. Он услышал, как наконец двинулась задвижка замка, и в то же время нащупал лапу и загадал третье желание. Стук неожиданно прекратился, хотя эхо от него все еще звучало по дому. Он услышал, как стул отодвинули и открылась дверь. В дом ворвался холодный воздух. Раздался долгий громкий крик разочарования и горя, что придало ему силы спуститься вниз и подбежать к калитке. Фонарь, мерцающий на другой стороне дороги, бросал свет на пустынную тихую улицу.
(Перевод С.Годунова)
Как будто свет проник в зеленую комнату.
Океан пылал. Белое сияние клубилось, легчайшим паром вздымаясь над утренней осенней водой. Мириады воздушных пузырьков поднимались из таинственной глубины, подобные медленной зарнице, разгорающейся в море, отражающем земное небо.
