Лилен шумно выдохнула.
— Папа, — сказала она. — Не говори загадками. Я тебя прошу.
Дитрих удрученно отвел взгляд. На скулах проступили желваки; Лилен почти испугалась, увидев, как отец стягивает с запястий браслеты. Самый плохой знак из всех.
— Марлен, — ровно сказал он. — Я понимаю, что для юной девушки противоестественно интересоваться политикой. И все-таки немного следует. Как взрослому человеку.
— Я всегда читаю новости. Когда проверяю почту.
— Ты читаешь заголовки, — уточнил отец.
Лилен дернула углом рта, но возражать не взялась.
— Ты представляешь себе, что сейчас происходит?
— Пап, я отвечу, когда пойму, о чем ты.
— Отлично, вот тебе конкретный вопрос: куда и зачем улетел Игорь?
— На Урал, — машинально ответила Лилен. — По делам, — и замолчала надолго. — Хорошо, — наконец, созналась она. — Не знаю и не представляю.
— Отлично, — сказал Дитрих, хотя по его лицу легко читалось, что «отлично» здесь совсем не значит «хорошо». — Тогда тебе придется просто поверить. Поверишь папе, Марлен?
Лилен с шумом выдохнула. Янина засмеялась, негромко и ласково.
— Кофе будете?
Муж и дочь одновременно кивнули, неотрывно глядя друг на друга одинаковыми глазами.
Лилен смотрела. Растрепанное живое солнце небрежно стекало на плечи; облегающие джинсы и короткий топ подчеркивали фигуру. В карих глазах вспыхивали золотые искры: теплый камень авантюрин. Дитрих Вольф, мастер по работе с биологическим оружием, подумал, что мало кто умеет так смотреть. Странноватое, хотя и привычное чувство: подняты другие, бесплотные веки, смотрит она не столько хрусталиком, роговицей, нервом, сколько собой, всей, от макушки до пальцев ног, и внимательный взгляд похож на обволакивающее облако.
Так смотрят женщины нукт.
Они сели пить кофе и сжевали по два крекера, прежде чем Дитрих заговорил. Лилен успела настроиться на отцовскую волну, и могла читать то, что было под словами.
— Сейчас не самое мирное время, — сказал отец. — Правда, видно это далеко не всем. Землетрясение началось, или вот-вот начнется, но до появления цунами должно пройти еще некоторое время.
— Папа, не говори загадками. Я же просила.
— Я и не говорю.
То-что-под-словами выглянуло на миг ярко и неприкрыто — и у Лилен по коже подрал мороз. Конечно, она знала, она и прежде сталкивалась, и находила романтичным… шрамы на маминых руках, белые полосы на броне Малыша; бесчисленные фильмы и книги, и старые песни, голоса тех, кто давно умер, оставив одну горделиво-светлую славу…
— Папа… — шепнула она, морщась. — Ну все-таки не настолько…
— Ты меня знаешь, Марлен, я оптимист.
— Ну… пап, это ты так думаешь. Это тебе так кажется, но не значит, что так оно и есть!
— Лили, я не помню, чтобы твой папа когда-нибудь ошибался.
— Мам, и ты туда же!
Янина медленно моргнула.
— Он может чего-то не знать, — по-прежнему неторопливо продолжала она. Дитрих поднял бровь. — Но по части того, что кажется, у него дар.
— О-кей, — деловито сказала Лилен. — А вы что-нибудь знаете или вам только кажется?
— Игорь улетел на Седьмую Терру. Возможно, скоро там будет второй питомник.
Лилен сглотнула.
Макферсон вернулся часа через три, веселый и довольный. В поисках карты памяти к камере миддл-профи класса пришлось обегать весь поселок, но нужная все же сыскалась. «Хорошо, что я взял эту, а не хай-профи, — смеялся он, — к ней бы точно ничего не было».
Лилен молчала и улыбалась, разглядывая траву. Майк вскинул камеру, огляделся, и родители как один покосились на него с уважением.
— А можно? — трепетно спросил Майк.
Дитрих щелкнул пальцами — так картинно, что Макферсон засмеялся. «Вот же тьфу, — подумала Лилен, — а говорят еще, что отцы не любят парней их дочек…»
Сверхновая звезда и надежда высокого кино Майкл Макферсон был чуть выше среднего роста, худ, лопоух и мышиноволос. Вместо того чтобы сходить к специалисту и выправить уши, он предпочитал носить шевелюру до плеч. Уши сквозь негустые волосы все равно торчали, что смотрелось еще хуже. Лилен, как ни пыталась, не могла понять, почему Майк, обладающий безупречным вкусом в отношении кадрирования, мизансцены, цвета, жеста, освещения и тому подобного, настолько бестолково распоряжается собственной внешностью. Постригся бы в ёжик и носил цепи, как папа — вышел бы нормальный творческий человек.
На плечо Янине забрался двухнедельный ящеренок. Поднял голову, пискнул. Макферсон восторженно открыл рот.
— Ну, это же несерьезно, — сказала та. — Хотите, проводим вас в джунгли, вы там сможете снять их почти в естественных условиях.
Майк вежливо засмеялся.
— Местра Вольф, знаете, один мой коллега уже снял короткометражку о нуктах. На их родной планете. Так что насчет естественных условий вы меня не обманете…
Лилен не без злорадства следила, как сменялись выражения на отцовском лице, пока Дитрих не овладел собой. Какое-то время папа определенно собирался сказать все, что думает о режиссерской братии. Планета-то засекречена, и если на нее сумели попасть какие-то молодые психи, то более серьезные и потенциально опасные путешественники тем более сумеют.
Лилен и этот фильм видела. Не стала рассказывать о нем родителям. Хороший фильм; правда, скорее, документальная запись. Высший шик — без подрисовки, без эффектов, минимум монтажа. Майк тихо завидовал: сам он обычно брал искусством и работой, такого материала у него не было.
…свет лиловой звезды отфильтрован завесой никогда не рассеивающихся туч; в атмосферном щите бушует чудовищная гроза. Жирные, жидкие, словно ленивые молнии опадают и растекаются по земле. Лиловый, коричневый, серый; известняк, туман, камни. Яркий голубоватый свет электричества. Призрачное солнце растворено в тучах.
Гром шевелится в воздухе. На горизонте извергается гряда вулканов, черные дымы огромными столбами уходят в небо, смешиваясь с облаками, и даже отсюда видно, что лава заливает склоны сплошь, как ковром, — горы светятся ясно-огненным.
По обожженной степи, устланной плотным туманом, летит прайд. Дикие драконы огромны; чуть жутковаты домашние, страшны боевые, но это точно сама смерть, летящая к цели. Врезаются в почву мощные лапы, поблескивает броня, покачиваются острия естественных лезвий на боках, лапах, морде… В Первую Космическую диких использовали как живые мины.
Они мчатся за кем-то — на одних задних лапах, — от носа до кончика хвоста прямая горизонтальная линия, идеальный баланс. Длинные хвосты служат рулями. Несмотря на гигантские размеры и огромную силу тяжести, эти ящеры легки и почти изящны, намного превосходя тех, что топтали когда-то Землю. Они как нелетающие птицы…
