Хозяин, весёлый толстяк, — процветал. А другие торговцы безделушками — завидовали. И пытались разведать — где, у каких резчиков по дереву, кости или камню он закупает фигурки людей и животных, браслеты и бусы, гребни и заколки, пепельницы и шкатулки.
Ничего у конкурентов не выходило. Хозяин же, в ответ на расспросы, добродушно посмеивался и повторял, что его бизнес — семейный.
Конкуренты не верили. Толстяк жил в особняке за городом, с женой и двумя сыновьями-студентами. Вчетвером невозможно изготавливать шедевры прикладного искусства почти в промышленных объёмах.
Разозлившись, наиболее коварный завистник сочинил донос, обвинив хозяина в том, что он беззастенчиво эксплуатирует бедных ремесленников из нищих горных селений.
В соответствующих инстанциях на донос отреагировали. Молодой и полный служебного рвения детектив, специалист по расследованию экономических преступлений, стал копать. Выяснил, что с горными селениями у хозяина магазинчика связей нет.
Хотя сувениров на полках не становится меньше.
И прибыль — не становится меньше. Неужели действительно — семейный бизнес?
Тайно понаблюдав за жизнью в особняке, сыщик выяснил: супруга хозяина, в основном, занята бытовыми заботами и кухней, в художественном промысле — не участвует. Сыновья-студенты пропадают в университете, в котором изучают цифровые технологии, или торчат на пляже, в клубах. Тоже не до художественного промысла.
Вот так семейный бизнес.
Решившись на крайние меры, детектив заглянул в магазинчик, вечером. Когда на улицу вышла очередная партия счастливых покупателей, заговорил с хозяином:
— Покажите вон ту мечтательную корову.
— Держите, — улыбнулся хозяин. — Вы дочке?
— Верно, — соврал детектив. — Моя дочурка любит фигурки животных.
— Лучше возьмите ей телёночка, он тоже мечтательный, а стоит меньше.
Рассматривая фигурки, детектив недоумевал.
Уникальная работа.
Вещи неповторимы.
В каждую мастер вложил душу, вдохнул тепло.
Каждая линия, каждое прикосновение резца к древесине — выразительны, полны смысла.
Он поднял взгляд на толстяка. Может ли благодушный, уже немолодой человек, любящий хорошо поесть и поболеть за любимую футбольную команду по телевизору, быть столь непосредственным, глубоким? Способны ли его тяжёлые волосатые руки — на запредельное мастерство? Губы детектива растянулись в неискренней улыбке. Вынув деньги, он сказал:
— Вы правы, куплю телёночка. Если выбирать между взрослым животным и детёнышем — моя дочка бы, наверное, предпочла его. Спасибо огромное!..
Сделав вид, что по-настоящему растроган, детектив полез к толстяку с объятиями.
Хозяин был, разумеется, удивлён, но счёл неудобным уклониться. Покупатель ловко закрепил на воротнике толстяка микрокамеру.
— Спасибо ещё раз!
Детектив вышел из магазинчика, словно торопился обрадовать несуществующую дочку.
Установленная камера с широкоугольным объективом транслировала всё, что видела, на лэптоп детектива, сидящего неподалёку в джипе.
Сначала демонстрировала туристов, оживлённо покупающих сувениры. Потом хозяин, удовлетворённый торговлей, закрыл магазинчик.
Камера добросовестно показала внутренние помещения. Деревянную лестницу, ведущую куда-то вниз, должно быть — в подвал.
Там был склад продукции.
Хозяин взял пару коробок и вынес, кряхтя, наверх.
Вынув из коробок фигурки, расставил на полках, на освободившихся местах. Ну, теперь он поедет на своей машине домой.
Нет.
Толстяк, прихватив опустевшие коробки, снова пошёл к лестнице. Миновал склад.
Топая ногами, спустился ниже.
Встал перед дверью.
Набрал цифровой код на терминале.
У детектива забилось сердце.
В подземелье, конечно, сидят несчастные резчики, подневольные рабы, вынужденные за гроши, а то и вообще за одну лишь кормёжку творить чудеса.
Открылась дверь.
В просторном, хорошо освещённом помещении — ряд столов. Возле них роботы, занятые вырезанием поделок из древесины, камня или кости. Выверенные, точные движения резцов, зажатых в манипуляторах.
С долгим вздохом детектив расслабился.
Уникальная работа. Сыновья-студенты — головастые. Проанализировали сотни лучших образцов, вывели точные алгоритмы. Затем — написали специальные программы. Клиенты покупают то, что им понравилось. Качество их вполне устраивает.
Хозяин не обманывает никого, платит налоги. Благодаря ему, туристический бизнес тут — получает дополнительный импульс.
Толстяк осматривал готовые изделия, сортировал, заботливо укладывал в коробки.
Детектив отключил трансляцию, завёл двигатель.
Сейчас камера, из новых органических материалов, начнёт мягкое самоуничтожение. И — впитается еле заметным пятнышком в ткань рубашки.
А после стирки — исчезнет без следа… «Факты не подтвердились», — написал детектив в служебном отчёте. ТМ
Я всё исправил
Валентин ГУСАЧЕНКО
№ 4 (983) 2015
Аист, что взялся меня подбросить до родительского дома, оказался жутко косоглазым. Выронил у детского дома, курица щипаная.
И сразу всё пошло наперекосяк.
К сорока годам, правда, выкарабкался я из той ямы, в которую забросила меня придурковатая птица.
Дом построил, жену завёл, машину — подержанную — купил. Осталось что-то посадить и кого-то вырастить.
Одного вырастить с Ленкой сможем. О втором и не думали.
Именно о посадке, росте и мерзком дождливом утре я и размышлял, заваривая кофе.
Семейные трусы мирно колыхал сквозняк. Семейными трусами я обзавёлся гораздо раньше самой семьи. Какая ирония.
В стекло балкона постучали. Ребятня снова голубей булыжниками воспитывает? Аиста на вас нет, хулиганы. Постучали снова. Затем ещё. Кто там? Третий этаж.
Отодвинул занавеску. На балконе топтался тот самый косоглазый аист из детских фантазий.
— Чур меня, — крикнул я с перепугу. Бутерброд совершил прыжок головою вниз.
— Петрович, извини меня, — аист просунул тонкую голову в щель приоткрытой балконной двери, — виноват, признаю, виноват. Щипай! Лучше из правого крыла, оно больше.
— Проваливай, — я попытался выпихнуть длинную шею-палку обратно на улицу. Схватился за неё обеими руками.
— Пеитровищ, не дурр-р-р-и, — закашлял аист, — сфушай, шо кажу.
— Ты ещё и говорить надумал, — не унимался я, — завяжу сейчас на узел, скотина.
— Я ф ифвинениями прифетел.
— Поздно ты прилетел, носатый.
