Теперь видение тьмы обрело новую реальность, и звездные поля за обшивкой корабля перестали быть дружественными и утешительными. Корабль окружало бесконечное ничто, движущееся с ничтожной долей скорости света… окружало, как склеп. И вся храбрость Кьета Свенсндота и его флота — зря, и никто никогда не спасет Джефри Олсндота.
Рука Фама коснулась ее плеча — впервые за много… дней?
— Мы все еще можем пробиться к планете Стальных Когтей. Это же придонный люггер, черт возьми! Да на этой телеге субсветовой двигатель лучше всего, что я видел за свою жизнь в Кенг Хо! А в те времена я думал, что я самый свободный человек во всей Вселенной.
Десятилетия полета, почти все время в анабиозе. Таков был мир Кенг Хо, мир воспоминаний Фама. Равна судорожно выдохнула, и выдох закончился нервным смехом. Для Фама это означало, что с него спала огромная тяжесть, хотя бы временно. Он мог быть просто человеком.
— Что такого смешного? — спросил Фам.
Равна затрясла головой.
— Все мы. Не обращай внимания. — Она сделала пару медленных вдохов. — Ладно. Кажется, я могу говорить разумно. Значит, произошел всплеск Зоны. Нечто, чему обычно требуется тысячу лет — даже в бурю, — чтобы сдвинуться на один световой год, вдруг съехало на двести. Об этом через миллионы лет будут читать в архивах. Не уверена, что мне хотелось этой чести… Мы знали, что идет буря, но утонуть — этого я не ожидала.
Быть похороненной на глубине световых лет под поверхностью моря.
— Аналогия с бурей на поверхности моря не точна, — заметил Синяя Раковина. Он все еще был на дальнем конце мостика, куда отодвинулся после вопроса капитану «Ульвиры». Вид у него был по-прежнему расстроенный, хотя он все так же влезал с мелкими уточнениями. Сейчас Синяя Раковина изучал навигационный дисплей — то, что было на нем зарегистрировано как раз перед всплеском. Он вывел картинку на плоский дисплей и медленно катился по потолку в сторону остальных. Зеленый Стебель погладила его ветвями, когда он проезжал мимо.
Синяя Раковина передал дисплей в руки Равны и продолжал, будто читал лекцию:
— Даже в сильную бурю на море поверхность воды никогда не искажается так, как в больших возмущениях поверхности раздела. Последние сведения из групп новостей характеризуют эту поверхность как фрактальную с размерностью близкой к трем. Как пена или аэрозоль. — Даже он не смог избежать аналогии с бурей. Звездные поля неподвижно висели за хрустальными стенами, и самый громкий звук исходил от вентиляторов корабля. И при этом они были поглощены мальстремом. Синяя Раковина повел веткой в сторону дисплея в руках Равны: — Мы можем снова оказаться в Крае всего через несколько часов.
— Что?
— Вот смотрите. Плоскость дисплея определена предполагаемой позицией флагманского корабля Сьяндры Кеи, отдельного корабля, с которым у нас была прямая связь, и нашей позицией. — Эти три точки образовывали узкий треугольник, где вершины Лимменд и Свенсндота приближались друг к другу. — Я отметил время потери контакта с другими. Заметим, что потеря контакта с флагманом произошла за сто пятьдесят секунд до того, как мы были поглощены. Судя по входному сигналу и его запросу на изменение протокола, я заключаю, что и мы, и одиночный корабль были поглощены примерно в одно и то же время.
Фам кивнул:
— Ага. А наиболее отдаленные точки должны были терять контакт последними. Это должно значить, что всплеск пришел со стороны, а не снизу.
— Именно так! — Синяя Раковина протянул ветку со своего насеста на потолке и похлопал по дисплею. — Эти три корабля были как зонды в стандартном способе картирования Зоны. Воспроизведение изображений с дисплеев гиперслежения это заключение, без сомнения, подтвердит.
Равна посмотрела на диаграмму. Дальняя вершина треугольника, в которой находился «Внеполосный», показывала почти на самый центр Галактики.
— Значит, это здоровенный отвесный фронт, перпендикулярный поверхности.
— Чудовищная волна, уходящая вдаль! — сказала Зеленый Стебель. — И вот почему это не продлится долго.
— Да. Это радиальные изменения, как правило, долговременны. А у этой штуки должен быть задний фронт. Через несколько часов мы его минуем — и окажемся в Крае.
Итак, еще оставалась гонка, которую можно выиграть… или проиграть.
Первые часы прошли в странном состоянии. По оценке Синей Раковины, им предстояло выйти в Край через «несколько часов». И они болтались на мостике, попеременно глядя на часы и возвращаясь к только что законченному разговору. Фам возвращал себя к напряжению взведенного курка. Он в любой момент мог оказаться опять в Крае. И что делать тогда? Если перевербовано всего несколько кораблей, Свенсндот, быть может, сумеет организовать атаку. А это поможет? Фам снова и снова смотрел записи гиперслежения, изучая каждый различимый корабль всех флотов.
— Но когда мы выберемся, когда мы выберемся… я знаю, что буду делать. Не почему я это должен делать, но что.
Больше он ничего не мог объяснить.
В любой момент… И не имело смысла настраивать оборудование, которое все равно придется инициализировать после выхода в Край.
Когда же минуло восемь часов…
— Это может быть и дольше, может быть, целый день.
Они оказались будто на страницах древней истории.
— Может быть, стоит немножко заняться нашим хозяйством.
«Внеполосный» был рассчитан и на Край, и на Медленную Зону, но эта среда рассматривалась как маловероятная, как аварийный случай. Были специальные процессоры для работы в Медленной Зоне, но они не включались автоматически. По совету Синей Раковины Фам вывел высокоскоростную автоматику в автономный режим; это не было трудно, только пара независимых устройств с голосовым приводом настолько отупели, что не могли понять команд отключения.
Использование новой автоматики вызвало у Равны холодок, который каким-то тонким образом больше пугал, чем изначальная потеря гипердвигателя. Ее образ Медленности как темноты с факелами был всего лишь ночным кошмаром. С другой стороны, представление о Медленной Зоне как царстве кретинов и арифмометров что-то общее с реальностью имел. Интеллект «Внеполосного» постоянно снижался по мере приближения ко Дну, но теперь… Отказали все управляемые голосом графические генераторы — они были слишком сложны, чтобы новый «Внеполосный» мог их поддерживать, по крайней мере в интерпретирующем режиме. Отказали все интеллектуальные контекстные анализаторы, с помощью которых в библиотеку корабля можно было обращаться как в собственную память. В конце концов Равна отключила устройства искусства и музыки — без отклика на настроение и контекст они стали такими тупыми… постоянно напоминали, что за ними нет мозгов. Даже самые простые вещи испортились. Устройства управления от голоса и жеста, например: они перестали откликаться на иронию и жаргонные слова. Для работы с ними теперь нужна была определенная дисциплина. (А Фаму это более или менее нравилось. Напоминало счастливые времена Кенг Хо.)
