— Я и не пытаюсь этого понять, — упрямо отвечал Свантозик. — У меня мозг не из соединений аммиака. Дело, однако, в том…
— …что иной раз отдельные имирцы совершают враждебные действия, — докончил Флэндри. — Я сам оказался объектом подобных действий. Поскольку нет никакой ясности, с чего ради, кроме как по распоряжению своего правительства, то и было принято это объяснение. А между тем у нас все это время перед глазами маячила другая причина. Я знаю ее. Она из того десятка, что мне пришлось самого себя заставить ее принять, потому что у меня просто не было доказательств. Но я надеюсь вскоре получить подтверждение этому.
— Когда купить не можешь, черни его!
Опиравшийся до того на согнутые в локтях руки, Свантозик дернулся, уперся ладонями в диванчик, ноздри у него задрожали, и он резко спросил:
— Откуда все это? Разве вы можете знать низменные побуждения личной жизни водорододышащего? Я даже не поверю, будто вы знаете, что у этой расы считается преступлением.
— Не знаю, — ответил Флэндри. — Да это и не важно. Но вот есть кое-кто, способный выведать, что у них на уме. Он может это сделать, оказавшись рядом, без всякого предварительного изучения, и не важно, податлив ли от природы этот другой телепатическому воздействию или нет. Как я полагаю, он, должно быть, воспринимает какую-то основополагающую энергию, о существовании которой наша наука даже не подозревает. Только из-за него мы на Терре придумали экранирующий шлем для защиты мыслей. Он несколько недель провел в Солнечной системе — бывал и на Терре, и на Юпитере. Он мог прозондировать самые сокровенные мысли имирского сопровождающего. А ведь Айхарайх, этот самый телепат, кислорододышащий. У меня мурашки по коже, как только представлю, какое должно быть ощущение, когда воспринимаешь имирские мысли, порожденные протоплазменным мозгом. А он их воспринимал. В каких местах еще он бывал? Сколько лет? Как крепко он держит в руках правителей урдаху?
Свантозик лежал совершенно неподвижно, а за спиной у него светились миллионы леденистых звезд.
— Я так скажу, — закончил Флэндри, — ваш народ стал простым орудием Мерсейи. Все это они провернули за пятнадцать лет, может, чуть больше времени ушло у них на это — я не знаю, насколько стар Айхарайх. Вас натравили на Терру в точно выбранный момент, когда вы поставили нас перед выбором: или потерять жизненно важное звездное скопление Сиракс, или дать себя погубить и ограбить в сфере собственных владений. Вот вы лично, будучи разумным охотником, будете сотрудничать с Имиром, который, как вы понимаете, никогда напрямую не будет угрожать Ардазиру и который, надо полагать, останется вашим союзником и после окончания войны и, таким образом, окажет вам защиту во все грядущие времена. Но решитесь ли вы на сотрудничество с Мерсейей? Вам должно быть ясно, что мерсейцы вам такие же соперники, как и Терра. А после распада Терранской Империи Мерсейя быстро покончит с вашей сколоченной на скорую руку империей. Скажу я вам, Свантозик, что вы стали игрушкой в руках ваших сюзеренов и что они все это время были орудиями в руках Айхарайха. Думаю, они тайком летают в космос получать приказы от мерсейской банды, которую, как мне кажется, я сумею накрыть.
На подходе флиттеров к туманности Флэндри услышал, как завыли пленные ардазирхо. Даже у Свантозика, который бывал здесь и раньше и выказывал стойкий агностицизм, шерсть на загривке встала дыбом, и он облизывал пересохшие губы. Лишенных способности видеть красную часть спектра, должно быть, охватил ужас при виде того, как разрастается огромная чернота. Вот она поглотила все звезды, и только приборы показывают, что есть еще что-то внутри этого абсолютного мрака. И пребудет древний миф, поскольку в подсознании каждого урдаху здесь — Врата Смерти. Несомненно, это было одной из причин того, почему мерсейцы выбрали именно эту туманность для своего логовища, из которого они направляли судьбу Ардазира. Лишающий воли страх должен был низвести Вожаков стай до роли жалких марионеток.
И потом, с житейской точки зрения, те, кого вызывали сюда, чтобы выслушать, как идут дела, и отдать распоряжения по дальнейшим действиям, практически были слепыми. И чего сами не видели, о том не рассказывали и другим — откуда тут взяться сомнениям?
Сам-то Флэндри видел зловещее великолепие: справа и слева вырисовывались уступы и поля, погруженные в полнейшее безмолвие, каньоны и крутые кручи, вырванные из мрака красной подсветкой. Если судить беспристрастно, то, как он знал, туманность представляла собой почти полный вакуум даже в самых плотных на вид местах и что картина сменяющих друг друга пещер порождена исключительно размерами и расстояниями, а вот глаза говорили ему, что он плывет в глубь Страны Теней, где стены и крыши подобно солнечным системам необозримо велики, и ощущение собственной малости потрясло его.
По мере того как корабли уходили все дальше в глубь туманности, мгла сгущалась, насыщеннее становилось и свечение, пока наконец Флэндри не увидел прямо по курсу лик инфрасолнца — большой размытый диск насыщенного малинового цвета, испещренный траурными пятнами и полосами и окаймленный невероятными арабесками протуберанцев. Здесь, в сердце туманности, пыль и газ сгущались, и новая звезда приобретала свои очертания.
Пока что она светилась просто за счет гравитационной энергии, по мере сжатия испуская тепло. В большей своей части эта титаническая масса все еще была прозрачно разреженной, но вот плотность ее ядра, должно быть, уже приближалась к величине квантового коллапса, а температура в центре достигала нескольких миллионов градусов. В скором времени — через несколько миллионов лет, когда человек станет ископаемым и даже ветер не сохранит памяти о нем — разгорятся атомные костры, и новым сиянием разгорится этот уголок небес.
Свантозик взглянул на приборы своего корабля.
— Мы ориентируемся по этим трем космическим источникам излучения, — сказал Свантозик, показывая на приборы, но его слова потонули в напряженной тишине. — Когда мы подходим ближе к… штабу… мы передаем свои позывные, и нас ведут до места по приводному лучу.
— Хорошо. — На испуганно-сердитый взгляд инопланетянина Флэндри ответил ровным сочувствующим взглядом. — А что делать после посадки, сами знаете.
— Знаю. — Свантозик поднял свою худую, погасшего вида морду. — Больше я никого не предам — вот вам мое слово, капитан. Я бы остался верным и Вожакам стай, если бы не счел, что вы правы и что они запродали урдаху.
Флэндри кивнул и положил руку на плечо ардазирца — оно слегка подрагивало под его ладонью. Хотя он чувствовал, что Свантозик и впрямь говорит искренне, он все же оставил двух человек на призовом корабле, чтобы те проследили, не преходяща ли эта искренность. Конечно, Свантозик мог принести себя в жертву и передать предупреждение, а то и солгать насчет того, что во всей туманности только один пост, но приходилось идти на определенный риск.
