– М-да, – выдохнул капитан Мухин и, с треском припечатав ладонью столешницу, обвел взглядом комнату. – Какие будут мнения, товарищи офицеры?
– А тут никаких мнений быть не может! – вскинулся Васильев. – Пока, я подчеркиваю, пока, мы обладаем важнейшим преимуществом перед американцами – нам известно их местонахождение, тогда как им наше – нет. И, пока этот фактор действует, мы просто обязаны использовать его.
– А может, все-таки попытаемся сначала побазарить? – пробурчал из своего угла Аркаша. – А то вот так, сразу, глотки спящим резать… не по-людски как-то.
– Ну, знаете! – Васильева аж передернуло. – Тут решается судьба нашей миссии, от нее зависит, не побоюсь этого слова, судьба страны, а вы… ай, да о чем с вами разговаривать! Вы же дальше вашего “гешефта” ничего увидеть не в состоянии. Представляю, до чего бы вы могли “добазариться” с этими янки. И что бы вы могли им продать.
– Эй, эй! – Либин вскочил. – Ты шо мне тут шьешь, а, погань?! Да я за нашу советскую Родину кому угодно пасть порву!
– Либин, сядьте! – рявкнул Мухин. – И сформулируйте ваше мнение так, чтобы не нервировать капитана.
Продолжая недовольно бурчать себе под нос, Аркаша опустился обратно на табуретку.
– Я бы все-таки сначала попробовал с ними переговорить, – сказал он. – Все равно они про нас уже знают, так что секрета никакого не раскроем…
– Ну да, – скептически хмыкнул Васильев. – А потом они посадят на “хвост” этому “переговорщику” своего человека.
– А мы его за углом доской по башке бах – и готов “язык”! – парировал Аркаша и, повернувшись к Мухину, продолжил: – Я так думаю, капитан, у них тут такая же разведка, как и мы. Принюхаться, осмотреться… было бы это полноценное посольство, хрен бы они стояли, как мы, с тряпками на базаре. И если нам сейчас задурить им голову, а самим подшустрить и первыми попасть во дворец, на ковер к главному…
– Это авантюра, – бросил Васильев. – Мы не знаем, насколько далеко продвинулись американцы в своих переговорах с властями. А рисковать мы не можем.
– Ясно, – кивнул Мухин и, обернувшись к окну, спросил: – Ну а ты, старшина, что скажешь?
Сидоренко задумчиво подпер здоровенным кулаком подбородок и уставился на быстро растворяющуюся в серых сумерках улицу.
– Риск, конечно, есть, – наконец проговорил он. – Они там сейчас тоже небось на ушах стоят, за каждым кустом нашу тень видят. А вот ближе к утру, когда они за ночь издергаются… можно будет их взять тепленькими. Я – за.
– А местные? – попробовал было посопротивляться напоследок Аркаша. – Вы о них подумали? Они что, так и будут спокойно смотреть, как мы тут друг друга режем?
– Не-а, – осклабился Сидоренко. – Они вообще ничего не узнают. Ну, случился пожар. Бывает. Жаль, конечно, что из иноземных купцов никто выскочить не сумел. Крепко, видать, перепились.
– Значит, так, – отчеканил капитан Мухин, вставая. – Ваши мнения я выслушал – а теперь слушайте мой приказ. Подготовиться к “акции”. Время – час. Выступаем, как только стемнеет окончательно. С собой брать…
* * *
– …только бесшумное оружие, – сказал майор Ричардсон и, обойдя стол, продолжил: – Тяжелого вооружения – минимум. В идеале вся операция должна пройти без единого звука – как с нашей стороны, так и с их.
– Идем всей группой, сэр? – уточнил капрал Ховард.
– Да, – кивнул майор и, смягчившись на миг, добавил: – Давайте шевелиться, парни. У нас осталось, – он вскинул руку и мельком глянул на подсвеченный циферблат, – меньше часа до выхода.
* * *
Обри закашлялся. Дым проникал всюду, он пропитывал все вокруг, и стоило запаху усилиться, как каждый начинал озираться тревожно – где теперь вспыхнуло неугасимое пламя? Но сильнее гари ноздри обжигали запах грозы и кислая вонь кордита.
Лагерь умирал. Собственно, от него почти ничего не осталось. Одна стена аппаратной рухнула, и со своего места Обри мог видеть, как полыхает смотровая вышка – неестественно жарким, термитным огнем.
Чародеи смыкали кольцо. Обри скрипнул зубами. Он ведь знал, он догадывался, какими силами они могут обладать… но почему он не догадался, как чародейные дары дополняют и усиливают друг друга? Гильдейские мастера наступали группами, по трое-четверо, и удержать их не могло ничто, хотя продвигались они очень медленно, сменяя друг друга.
На пути волшебников горел самый воздух. Бронетехника гибла бесславно и бесполезно, расплываясь лужами и впитываясь, точно вода, в прожженную до самых костей землю. Вокруг стоячих камней сжималась незримая стена жара, и не только Обри понимал, что, когда она дойдет до аппаратной, спасение будет невозможно.
И тем более невозможно было оно сейчас, пока аппаратура оставалась мертва и глуха к попыткам Сельцмана оживить ее.
– Генератор! – рявкнул кто-то за спиной Обри сорванным басом. Майор с трудом узнал Макроуэна. Зачихал и снова заглох дизель.
– Да мать вашу сраную! – просипел подполковник. Его словам откликнулся торопливый, лихорадочный лязг.
– Не понимаю, – беспомощно твердил Сельцман. – Не понимаю…
Пальцы его шарили по панели управления, суматошно меняя установки реостатов.
– Доктор… – Макроуэн раскашлялся, сплюнул комок черной слизи и продолжил почти нормальным голосом: – Доктор, если мы сейчас же не запустим вашу установку, нам всем – крышка!
– Я знаю! – взвизгнул Сельцман. – Знаю! Вялое лицо физика заострилось и потемнело – если то не была покрывавшая все и вся пленка сажи.
– Я ничего не могу поделать! – кричал он, исступленно колотя кулачком по панели. – Точка перехода словно закрылась, установка не может пробить барьер! Она не рассчитана на такие нагрузки! Если я увеличу мощность, могут перегореть катушки, и тогда портал уже точно не отворится!
– Если ваша адская машина не заработает в ближайшие десять минут, нам всем будет наплевать, какие там катушки сгорели! – взревел Макроуэн. – Включайте! Черт, да запустите вы генератор, ослы, хватит беречь соляру! Десять минут, док!
– Ветер, – не своим голосом прошептал Обри.
Настолько не своим, что его услышали все.
– Что? – переспросил Сельцман, промаргиваясь. Кто-то сунул ему последнюю пачку “клинексов”, и физик приложил салфетку к глазам.
– Ветер, – повторил Обри.
Над лагерем дул, взметая золу, холодный ветер. Такой холодный, что сразу становилось ясно – огненная стена, окружавшая пепелище, исчезла.
– Они… уходят? – выдохнул кто-то.
– Нет, – покачал головой Обри, не двигаясь с места. – Нет. Их чародеи устали. Они… идут на приступ.
