Кадаверциан оглянулся на светящиеся окна замка и снова вспомнил неприятный разговор с мэтром. Долгую беседу при закрытых дверях. Вольфгер был в ярости и, как всегда, маскировал свое бешенство за ироничной усмешкой.
— Что у тебя произошло с этим… как его там? — глава клана заглянул в клочок бумаги, извлеченный из кармана. — Акселем Тхорнисхом?
— Ничего, — ответил Кристоф, глядя в темноту за окном. — На него, похоже, нашло временное помутнение, если он решил напасть на меня.
— А мне он сказал, что ты оскорбил его. Твои высказывания по поводу некоторых аспектов магии его клана показались Акселю довольно унизительными.
— Он пытался убедить меня, что их боевые заклинания гораздо могущественнее наших, — нехотя отозвался кадаверциан, рассматривая компанию дам и кавалеров, вышедших из замка в сопровождении слуг с факелами. — И я с ним согласился. Но мои слова о том, что любой наш вилах сдохнет от одной лишь вони их магии Тления — не унижение, а чистая правда.
Вольфгер едва заметно усмехнулся, но тон его был жестким:
— Меня не интересуют подробности твоих бесед с тхорнисхом. Почему ты его не убил?
— Что? — Кристоф повернулся к собеседнику, опасаясь, что ослышался. — Я должен был убить этого никчемного позера?
— Естественно, — тут же отозвался мэтр. Он поднялся из кресла, подошел к ученику. — И так, чтобы не осталось никаких следов. На вчерашнем Совете мне пришлось пережить немало неприятных минут, выгораживая тебя перед всем благородным собранием. И, знаешь, им было плевать, кто из вас начал драку. Ты ушел с поля боя на своих ногах — значит, должен отвечать.
В светлых глазах Вольфгера загорелся зеленый огонь:
— Так почему ты не убил его? И не надо рассказывать мне, будто ты не хочешь нарушить перемирие.
Кристоф уже догадался, что самая неприятная часть разговора начинается только сейчас, и снова прислонился плечом к наличнику, глядя в окно:
— Мой Тёмный Охотник… в какой-то момент я потерял контакт с ним.
— Великолепно, — саркастически произнес мэтр. — Браво. Видимо, сейчас мне нужно произнести ту самую фразу, которую ты так страстно ненавидишь: «А что я тебе говорил?!»
— Ты говорил прекратить эксперименты с этой сущностью, — голосом лишенным всякого выражения ответил кадаверциан, глядя на парочку, пламенно обнимающуюся в беседке, занесенной снегом.
— Ты уже едва не погиб из-за своих опытов в Ирландии. Предупреждаю еще раз, оставь Охотника в покое. Он не будет прыгать для тебя через палку и носить в твой замок прекрасных дев. — Вольфгер вернулся к столу, вынул из ведерка со льдом запечатанную бутылку с кровью, открыл ее и разлил содержимое по серебряным кубкам. — И еще. Прекрати расхолаживать бетайласов. Это духи-убийцы, а не твои приятели. Я устал выслушивать жалобы остальных воспитанников о том, что после общения с тобой они перестают слушаться кого бы то ни было. Наглеют, начинают дерзить. Причем высказываются исключительно твоими фразами, а кроме этого…
— Хорошо, мэтр, я понял!
— Рад слышать. — Вольфгер подвинул к ученику один из кубков. — Ты обходишься мне слишком дорого, чтобы я мог позволить тебе быть сожранным собственным взбесившимся слугой.
Кристоф криво улыбнулся этому сомнительному признанию своей ценности и залпом выпил предложенную кровь.
Луна опустилась чуть ниже, и теперь длинные тонкие тени черным кружевом лежали на утоптанной тропинке. Вдали мелькали огни факелов, слышался приглушенный смех.
Кадаверциан шел, думая, что можно было бы возразить Вольфгеру на его справедливые, надо признаться, упреки. Бетайласы, действительно, предпочитали компанию Кристофа. Видимо чувствовали, что ему искренне интересно общаться с ними.
«Уж во всяком случае, интереснее, чем с покорными, безмозглыми вилахами», — пробормотал некромант, и вдруг почувствовал сильный удар в плечо. Стремительно обернувшись, он успел уклониться от второго увесистого снежка, пролетевшего над головой. Услышал звонкий смех, тихий мелодичный окрик и скрип снега. На тропинку из боковой аллеи выбежала женщина, на мгновение замерла, оглядываясь по сторонам, и устремилась к кадаверциану.
Кристоф почувствовал яркую, звенящую волну, исходящую от фигуры, закутанной в тяжелый плащ.
Даханавар…
Она подлетела к нему, скользя на льду утоптанной дорожки, обдала запахом тонких духов и волной морозного воздуха. Чтобы не упасть, схватилась за его машинально протянутую руку.
— Прошу прощения, — произнесла незнакомка смеющимся, чуть задыхающимся голосом и подняла голову. На ее бледном лице с высокими скулами, окруженном ореолом серебристого меха, сияли яркие топазовые глаза. Казалось, они озаряли все, на что бы женщина ни смотрела.
Еще один снежок разбился о ствол дерева совсем рядом.
— Нет-нет! Не надо! — Она поспешно накрыла своей меховой муфтой руку Кристофа, начинающую светиться зеленым. — Это всего лишь мой… ужин.
— Он оказался настолько строптив, что вам пришлось ретироваться так поспешно? — спросил кадаверциан, чувствуя, что не может отвести взгляд от ее прекрасного лица.
За кустами послышались громкие голоса, и на дорожку выбрались два человека. На колдуна повеяло теплой волной даханаварской магии, и он понял, что те пройдут мимо, не заметив ни женщину, ни его самого.
— Где она? — требовательно вопрошал высокий мужчина в сбившейся на сторону шляпе и распахнутом плаще.
— Только что была здесь, монсеньер, — почтительно ответил второй — лысоватый толстяк. — Наверное, побежала в другую сторону.
— Этой мерзавке лучше не попадаться мне на глаза! — его спутник звучно хлопнул себя по ладони перчатками и широкими шагами направился в сторону замка.
Некромант с новым интересом посмотрел на даханаварскую леди, закусившую губы от смеха.
— Восхищаюсь вашим изысканным вкусом. Граф де Орильи, безусловно, ценный трофей.
— Он был слишком груб и прямолинеен. — Она с достоинством поправила меховой капюшон. — Но вкус у него, кстати, оказался довольно мерзкий.
Колдун рассмеялся. Женщина снова посмотрела на него с улыбкой и представилась:
— Флора Даханавар.
— Кристоф Кадаверциан.
Она широко распахнула топазовые глаза:
— Так вы и есть тот самый Кристоф?!
— Что значит «тот самый», позвольте узнать? — он подал ей руку, и повел по дорожке к выходу из парка.
