— Нет, но у Фордариана его тоже нет. Он исчез. Молю Бога, чтобы он не попал в какую-нибудь глупую перестрелку и не лежал сейчас неопознанным в морге. Какая была бы потеря!
— Может, нам лучше обосноваться на околопланетной орбите? Поднимемся в космос, и оттуда ты обратишься к капитанам крейсеров…
— А зачем бы я еще стал удерживать базу Тейнери? Я взвесил все «за» и «против» размещения полевого штаба на борту корабля — и пришел к выводу, что еще не время: такой маневр может быть истолкован как шаг к бегству.
Бегство. Какая соблазнительная мысль! Далеко-далеко, как можно дальше от всего этого безумия, пока оно не превратится всего лишь в проходную заметку в сводке новостей. Но… убежать от Эйрела? Она всмотрелась в него: он сидел на диване, глядя на остатки ужина и не видя их. Усталый немолодой мужчина в зеленом мундире и даже не особенно привлекательный (если не обращать внимания на его зоркие серые глаза).
«Если ты хотела счастья, тебе следовало полюбить счастливого человека. Так нет же — польстилась на захватывающую красоту боли…»
«И будут двое одна плоть»… Насколько буквальным оказалось это древнее высказывание! Один кусочек плоти, заключенный в маточный репликатор на территории противника, соединил их, превратив в подобие сиамских близнецов. А если маленького Майлза не станет? Эта связь разорвется?
— Что… что мы предпринимаем в отношении заложников, оставшихся в руках Фордариана?
Он вздохнул:
— Вот это — самое сложное. Даже лишившись сторонников — чего мы планомерно добиваемся, — Фордариан все еще будет удерживать свыше двадцати графов и Карин. И несколько сотен менее важных персон.
— Таких, как Элен?
— Да. И сам город Форбарр-Султан, если уж на то пошло. Он может под конец пригрозить, что разнесет всю столицу в атомную пыль, если ему не позволят улететь с планеты. Я пока обдумываю варианты соглашения. А потом можно будет организовать его убийство. Оставить Фордариана в живых нельзя — это было бы предательством по отношению к тем, кто уже погиб из-за того, что сохранил верность мне… Какой поминальный костер успокоит эти души? Нет!
Так что мы разрабатываем операции по освобождению заложников. Но сейчас — не время. Когда Фордариан увидит, что остался один, он запаникует. А пока надо ждать. Но я скорее пожертвую заложниками, чем позволю Фордариану победить.
Он опять смотрел куда-то в пустоту.
— Даже принцессой Карин?
«Всеми заложниками? Даже самым маленьким?»
— Даже ею. Она — фор. Она поймет.
— Лучшее доказательство того, что я — не фор, — мрачно сказала Корделия. — Я совершенно не понимаю этого… театрализованного безумия. По-моему, вам надо лечиться — всем до одного.
Он чуть улыбнулся:
— Как ты думаешь, не согласится ли Колония Бета прислать нам батальон психиатров — в качестве гуманитарной помощи? Может, среди них окажется и тот, с которым ты тогда не сошлась во мнениях?
Корделия фыркнула; мысль об экстренном психиатрическом вмешательстве показалась ей заманчивой. История Барраяра была не лишена своеобразной трагической красоты — но абстрактно, на расстоянии. При близком Же рассмотрении выпирала глупость происходящего: все распадалось на разрозненные кусочки, как мозаика.
Поколебавшись, Корделия спросила:
— Мы ведем вокруг заложников какую-нибудь игру?
Она и сама не знала, хочется ли ей услышать ответ.
Форкосиган покачал головой:
— Нет. Это было труднее всего: всю эту неделю смотреть в глаза мужчинам, у которых в столице остались жены и дети, и говорить «нет». — Он аккуратно уложил нож и вилку на поднос и задумчиво добавил: — На все надо смотреть шире. Пока что это не революция, а просто дворцовый переворот. Население к нему равнодушно или по крайней мере соблюдает нейтралитет. Фордариан обращает свои призывы к консерваторам — старым форам, военным. Но, как и положено графу, считать он не умеет. А между тем с каждым выпуском училищ и школ растет число образованных людей из простонародья, и скоро они составят большинство. Я хочу дать этому большинству какой-то способ отличать героев от негодяев — не по повязкам же на рукавах в самом деле! Убеждение — гораздо более мощная сила, чем думает Фордариан. Как это сказал на Земле какой-то генерал? Дух относится к телу как три к одному? А, Наполеон, вот кто это был. Жаль только, что сам он этому не следовал. Для данной войны я бы оценил это соотношение как пять к одному.
— Но как насчет тел? Ваши силы примерно равны?
Форкосиган пожал плечами.
— У нас обоих достаточно оружия, чтобы уничтожить весь Барраяр. Не в том дело. Оружие в руках у людей, а на моей стороне закон, и это огромное преимущество. Вот почему Фордариан пытается подорвать эту законность вымыслами, будто я убил Грегора. И я намерен уличить его во лжи.
Корделия содрогнулась.
— Знаешь, мне не хотелось бы оказаться в стане Фордариана.
— Ну, есть еще варианты, при которых он смог бы победить. И все они связаны с моей смертью. Если не будет меня — регента, освященного волей покойного Эзара, то у Фордариана прав окажется не меньше, чем у любого другого. Если бы ему удалось убить меня и заполучить Грегора — или наоборот, — то его власть приобрела бы видимость законности. До следующего мятежа, за которым потянется бесконечная вереница восстаний и гражданских войн… — Форкосиган сощурился, словно всматриваясь в свои видения. — Эта мысль преследует меня как кошмар: если мы проиграем, война не прекратится, пока не придет новый Дорка Форбарра Справедливый, чтобы положить конец еще одному Кровавому Столетию. Честно говоря, я не вижу в моем поколении человека такого масштаба.
«Посмотри в зеркало», — невесело подумала Корделия.
— А, так вот почему ты настаивал, чтобы я побывала у врача! — поддразнила она Эйрела в ту ночь. После того как Корделия рассеяла кое-какие заблуждения врача, он тщательно осмотрел ее, заменил физзарядку отдыхом и разрешил ей возобновить супружеские отношения — хотя и с некоторой осторожностью. Эйрел в ответ только усмехнулся и начал ласкать ее так, словно она была сделана из тончайшего стекла. Судя по всему, он уже оправился после солтоксина. Спал он как убитый, пока на рассвете его не разбудил сигнал комм-устройства. Наверное, подчиненные договорились не тревожить командира раньше. Корделия представила себе, как кто-нибудь из штабных говорит лейтенанту Куделке: «Ладно, пусть старик с женой повозится, может, поспокойнее станет…»
Но все же отвратительный туман усталости этим утром развеялся быстрее. А еще через день в сопровождении Друшикко Корделия уже обследовала свое новое жилище.
