Меня преследует мысль, что вторая редакция может оказаться совершенно иным текстом, и в то же время не менее адекватным переводом с латыни.
Я, кажется, уже упоминал, что приходится выбирать из нескольких возможных трактовок, и я никогда не уверен, что выбрал правильно. Жаль, что так мало времени до публикации.
Я пошлю вам очередной отрывок перевода, как только сделаю подстрочник. Потом придется вернуться к предыдущему - там в конце целый кусок допускает самые разнообразные толкования, и придется соображать в зависимости от дальнейшего текста.
Поэтому, так же как по другим причинам, я никому, кроме Изобель, не показываю свой перевод. Но я поговорил в общих чертах с Джимом Хаулетом, Честно говоря, не знаю, как его понимать. Он блаженно толкует о "расщеплении реальности" и "квантовых пузырях", ухватился за мое упоминание о проблеме солнечного света над Бургундией, но если ему что-то и стало ясно, я его не понял. Никогда не думал, что в работе историка может понадобиться знание высшей математики и квантовой механики!
Подумайте, Анна, - я все больше убеждаюсь, что наша, первая, публикация - только начало работы многих специалистов над этим материалом.
Пирс.
ЧАСТЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
15 декабря - 25 декабря 1476
"Tesmoign mon sang manuel eu mis"*
[Франц.: "Свидетельствую кровью моей руки, здесь оставленной". Измененная: "Свидетельствую собственноручной подписью (scing manuel), здесь оставленной" - надпись на контрактах и документах? Манускрипт Сибл Хедингем, ч.4]
1
Над речной долиной не смолкал вой.
- Обнаглели волки, уже и среди бела дня разгуливают, - заметил Герен аб Морган. Великан уэльсец шагал рядом с Аш по холодной сухой улице, дыхание белой струйкой пара вырывалось у него изо рта вместе со словами: Нечисть косматая!
- У Рикарда уже три шкуры... - с улыбкой отозвалась Аш, и тут же помрачнела при мысли: "Если бы он только волков подбивал из своей пращи..."
И угораздило же попасть в командующие всего этого... капитан-генерал, Дева Бургундии, Меч герцогини...
Герцогини Флориан, помоги ей Боже!
- Не иначе я совсем охренела! - пробормотала Аш себе под нос. Герен покосился на нее. Она сказала громко: - Они так и подвозят припасы по реке?
Оба хлюпали носами на пронзительном ветру. Морозило так, что сопли в носу застывали.
- Ну да, босс. На рогожных салазках, по льду. Хотя наши пушкари потрепали их маленько своими баллистами.
Под нависающими верхними этажами темнеют брусья запертых дверей. Никто не орет "Поберегись!", выплескивая из окон содержимое ночного горшка; не видно копошащихся в грязи детишек... Вчера начали поступать сообщения, что колодцы замерзают.
В груди у Аш тоже застыл ледяной комок, с тех самых пор, как она взяла в руки отрубленную голову Маргариты Бургундской. "Они не придут, некого больше ждать, во всей Бургундии не осталось войска, кроме нашего!
И я должна о нем позаботиться!"
От этой мысли даже пребывание во дворце, где еще горел огонь в каминах, превратилось в невыносимую череду совещаний, сборов и перекличек. Час, выкроенный из этой служебной рутины для Лазоревого Льва, оказался приятным возвращением к привычной жизни, пусть даже к весьма неприятной ее стороне.
- Твой список наказанных становится слишком длинным, - сухо сказала Аш.
- Двери поснимали - на дрова. Болваны, - спокойно пояснил Герен. - Я говорил им разбирать пустующие дома, но им же лень задницы дотащить до северо-восточных ворот. Утащили отсюда.
Позади щелкнул ремень пращи. Рикард выругался:
- Промазал!
- Крыса? - поинтересовалась Аш.
- Кошка. - Парень багровыми от мороза пальцами сворачивал пращу. Кошатина - неплохая еда.
Со стороны северо-западных ворот снова послышались удары осадной машины визиготов.
- Только даром силы теряют. - Каменный дождь больше пугал, чем причинял вред: конечно, жители не могли высунуться из домов, по им, лишенным света и пищи, и так не приходило в голову разгуливать по улицам.
Оставшееся в городе продовольствие все предназначалось солдатам. Меню было однообразным: вода и конина.
Аш и Герен одновременно пригнулись, заметив уголком глаза мелькнувший в воздухе черный предмет. Отдаленный удар осадной машины заставляет насторожиться; яркая дуга греческого огня ревет, разрывая воздух; а вот ядро катапульты видишь только тогда, когда оно взрывается у тебя под ногами.
Рикард выбежал вперед, обогнав стражу провоста, и нагнулся, разглядывая что-то на камнях мостовой. Выпрямился, держа упавший комок в ладонях, и крикнул, оглянувшись:
- Воробей!
Все лучше, чем еще один лазутчик или герольд, возвращающийся в город по частям!
Рикард вернулся к ним. Аш потрогала комочек перьев - холодный, как камни дижонских дворцов, - и подняла взгляд. Целехонек, видно, просто замерз на лету.
- Маловато для обеда, даже тебе не хватит, - вздохнула она. Парень ответил улыбкой. По знаку Аш эскорт двинулся вперед. Сапоги скользили на обледенелых камнях - нечего и думать проехать верхом, - а ветер, стоило повернуться к нему лицом, выбивал слезы из глаз.
Визиготы продолжали беспорядочный обстрел северо-западной части города. В сухом морозном воздухе слышно далеко: здесь, у южного моста казалось, что грохот раздается над самой головой.
- На штурм не рвутся, - заметил Герен.
- Им это ни к чему. - "Хватит того, что нам все время виден их лагерь - теплый и сытый. Причем это не обман. Они там в самом деле процветают".
С карнизов прозрачными клыками торчали вниз мутноватые сосульки. Уже пятнадцать дней ни одной оттепели. Веревки катапульт и баллист тоже обмерзли.
"Они не идут на штурм. Но в лагере осаждающих ни малейшего признака мятежа или разложения. Вероятно... - Аш ускорила шаги, стараясь сохранить внешнюю невозмутимость. - Вероятно, Фарис оправилась от потрясения. Так...
Так что она будет делать? И что будут делать другие? И что делать мне?"
От каменных стен веяло холодом. Аш автоматически шарила глазами по сторонам, готовая послать людей Моргана осматривать тела: каждая ночь теперь оставляла после себя на улицах два-три тела замерзших насмерть. Замерзали часовые на стенах. Одного нашли примерзшим к седлу. Земля тверже мрамора, не похоронить даже...
- Босс, - позвал Герен.
- Это здесь? - Аш уже шагнула в проем, откуда дверь была вырвана вместе с косяком и одной из дубовых подпорок. Фасад дома перекосился и словно провис.
Внутри, на грязной соломе, устилавшей пол, сидели, прижавшись друг к другу, шесть женщин и пятеро детей. Четверо взрослых мужчин дрожа поднялись навстречу Аш. Самый высокий уставился на ее значок: злобный оскал на его лице постепенно уступал место тупому недоумению.
