class="p1">– Вернулись! – причитает она, не стесняясь слёз. – Мои хорошие, родные мои, вы вернулись!
Она обнимает всех: и девочек, и ошарашенного Канселье, и Бастиана, и смущённого Жиля.
– Боги мои! Молодой хозяин привёз диковинную зверюшку! – радостно кричит няня, увидев котёнка.
Сури на всякий случай дыбит шерсть и скачет боком по ступеньке. Падает с краю в широкие полосатые листья хосты, жалобно чирикает. Жиль поднимает его, сажает на плечи.
– В дом, пожалуйста, в дом! – зовёт Ганна. – Я успела сделать обед.
– Прошу прощения, уважаемое благородное семейство, – сконфуженно раскланивается Канселье, – меня служба ждёт. Отец Ксавье, я бы с вами с удовольствием переговорил, как у вас будет время.
– Я завтра поеду в Собор, загляну к вам, месье Артюс, – обещает священник, обнимая сияющую Веронику.
В доме Амелия что-то роняет, смеётся, ей вторит Ронни. Ганна прислушивается, улыбается:
– Мадам, похоже, у вас теперь дочка и сын.
– Это девочка, Ганна. Её зовут Ронни. Вероника Отис – полное имя, – поправляет Ксавье.
– О! Это символично – две Вероники! – кивает няня. – Проходите же!
Ксавье и Жиль заходят в дом, Канселье под шумок торопится уйти. Вероника ловит за рукав Бастиана.
– Проходи. Пообедай с нами, – тихо просит она.
Каро мнётся, пожимает плечами.
– Мне не хочется доставлять неудобства тебе и твоему новому мужу, – признаётся он. – Я лучше как-нибудь позову Амелию в гости.
– Бастиан, прекрати. Твоя дочь вернулась. Её не было месяц. И я знаю, насколько она любит тебя, а ты – её. Это важнее всего прочего. Заходи.
Он следует за Вероникой – тихий, смущённый. Прислушивается к топоту маленьких ног по второму этажу, слышит голос дочери:
– Ронни, вот тут туалет! А тут ванная! А вот моя комната, заходи!
Бастиан в гостиной присаживается в кресло напротив Ксавье. Провожает взглядом Жиля, который тихо проходит по лестнице наверх.
– Жиль, я бы хотел поговорить с тобой, – окликает подростка Бастиан.
– Я сейчас вернусь, – обещает он и взлетает по ступенькам.
Жиль заглядывает в комнату Амелии. Девчата сидят на кровати, перебирают любимые игрушки младшей.
– Мадемуазели, можно вас на минутку? – спрашивает парнишка.
Когда обе подходят, он открывает дверь комнаты напротив:
– Ронни, это теперь твоя комната. Это тебе.
Девочка переступает порог, обводит комнату взглядом. Подходит к окну, выглядывает. Оборачивается, улыбаясь:
– Спасибо, Джиль! Но… кто был здесь?
– Правильно говорить «чья была комната», Ронни, – поправляет Амелия. – Это комната Жиля.
– Была, – торопливо отмахивается он. – Я нашёл другую. Живи тут.
Ронни смотрит на него со смесью благодарности и непонимания в глазах. Мальчишка подмигивает ей, стараясь скрыть неловкость.
– Амелия, ты объясни ей, что мы с Сури пойдём в другое место. А то он попортит мебель, обои и занавески, – просит он. – Я только кое-что из одежды возьму…
За столом Жиль непривычно рассеян, отвечает невпопад, почти не ест. Взрослые тревожатся, глядя на него.
«Устал, – думает Ксавье. – Намучился, расстроен. Отдых пойдёт ему на пользу».
«Что-то случилось, – хмурится Вероника, присматриваясь к брату. – Что-то грызёт его, не даёт покоя. Я уже видела у него такой взгляд. Но когда? Что он значил? Я поговорю с ним вечером, обязательно поговорю».
«Мальчишку надо срочно чем-то занять, – прихлёбывая суп, размышляет Бастиан. – Канселье говорит, потенциал у него огромный. Надо только научить справляться с эмоциями и выстраивать защиту. Да, Жиль, трудно мне с тобой будет… но ты мне нравишься, парень. Сработаемся. Никуда ты не денешься».
Котёнок под столом, урча, уплетает куриное крыло. Он ни о чём не думает. Он точно знает, что с Жилем не пропадёт. Куда бы тот ни собирался, Сури уверен: мальчик его не бросит.
Отец возвращается домой неожиданно рано. Акеми сидит на бетонных лестничных ступенях этажом выше, прислушиваясь к каждому звуку. Больше всего она боится услышать лёгкие быстрые шаги и голос Жиля, зовущий её по имени. Она прячется, жмётся к стене, сидит тихо-тихо.
«Жиль знает, что я пойду домой. И наверняка придёт сюда. И мне некуда будет бежать, – думает девушка с тоской. – Значит, мне нельзя здесь находиться. Я дождусь папу, переговорю с ним и уйду. Куда мне идти? Кому я теперь нужна?..»
Шаги на лестнице. Неторопливые, тяжёлые шаги немолодого человека, для которого труден подъём на третий этаж. Акеми напряжённо вслушивается в тяжёлое дыхание, звяканье ключей в чьей-то руке, резкий звук отпираемого замка. Девушка встаёт, делает шаг к перилам, всматривается вниз.
– Ото-сан? – неуверенно окликает она. И уже громче: – Ото-сан!
Сутулый пожилой японец поднимает голову, озирается по сторонам. Акеми подхватывает котомку, сбегает вниз по ступенькам. Останавливается перед отцом, кланяется. Надеется изо всех сил, что отец не заметит, что она нервничает.
– Здравствуй, ото-сан. Я вернулась…
Посвистывает на электроплитке старенький чайник. Акеми ходит по квартире, к которой ещё не успела привыкнуть, но запахи в ней такие родные. Вот он, дом. Чувство безопасности, комфорта, привычные вещи вокруг. Папа рядом. Хочется расслабиться и выдохнуть. Хочется поверить в то, что это навсегда, теперь так и будет – надёжно и спокойно. И постепенно сотрётся память о…
– Ото-сан, я должна сразу сказать. Мне придётся уйти. Сегодня же.
Руки, покрытые морщинами, замирают над чайной чашкой. Тёплая улыбка гаснет на губах Макото.
– Тебе же не надо обратно? – спрашивает он сухим, надтреснутым голосом.
– Нет. Но мне нельзя быть здесь. Ото-сан… Я объясню. Пожалуйста, попробуй меня понять. На этот раз – попробуй.
– Присядь. И расскажи, что случилось.
Они садятся напротив друг друга за низенький столик. Впервые Акеми ощущает, что ремень в брюках ей мешает, врезается в тело. И сидеть на полу на коленях ей неудобно. Отец смотрит внимательно и ждёт. Она крутит в пальцах жёлтую чашку с сеткой мелких трещин, решается.
– Ото-сан, я бросила Жиля, – произносит девушка и надолго замолкает.
Молчит и Макото. Сидит напротив дочери и вдумывается в услышанное. На первый взгляд Акеми наконец-то приняла верное решение. Союз с юным элитарием не привёл бы ни к чему хорошему… но сейчас Макото всматривается в неестественно спокойное лицо дочери и задаётся вопросом: а почему он так уверен в том, что всё было бы плохо? Кейко и Ники, подсказывает память, вот чем всё закончилось бы. Значит, решение всё же верное? Но почему нет ощущения, что ситуация разрешилась, почему от Акеми тянет тоской и в глазах такая безысходность?
– Что ещё не так, Акеми? Зачем тебе уходить?
Ладони потеют, девушка оставляет в покое чашку и вытирает руки о штаны на коленях.
– Всё получилось очень внезапно для него. Я поступила жестоко, ото-сан. Я ничего не стала объяснять и не дала ему выговориться. Сказала, что между нами всё кончено. Это ради
