Орвар так посмотрел на Расмуса, что тот прикусил язык. Углежог надеялся, что толстяк вернется к разговору с нигири, но Большое Брюхо решил приструнить вякнувшего грязнулю:
– Ты забываешь, братец, что я буду есть до тех пор, пока будет кого есть, – медленно протянул Орвар. – Рано или поздно у меня в зубах окажутся все. Даже те, чья плоть существует только в Отиг.
– А потом пожрешь себя? – осведомилась Два Сапога.
– «Потом» для тебя не будет, так что какая тебе разница?
– Почему ты ей помог?! – не выдержал Расмус. – Зачем привел сюда?
Гаруса с интересом посмотрела на толстяка. Тот невозмутимо почесал объемистый живот, икнул, принимая из воздуха жареную курицу, и снисходительно объяснил:
– Потому что ты бы ее убил, Расмус. И тем самым помог бы наемнику.
– Наемника убила бы я, – усмехнулась Два Сапога. – У мужлана горячая кровь.
Губы Дагни налились бордовым, в зеленых глазах мелькнуло безумие... безумная жажда. Гаруса презрительно скривилась.
– Собачками этих тварей, – рассеяно пробормотал Охотник. – На снегу догонят, покатятся, кровь во все стороны брызжет, красота!
И сжал кулак, прихватив шкуру суки. Та заскулила.
– Скучно, – вздохнул толстяк. – Из года в год одно и тоже, никакой фантазии. Чем же вы отличаетесь от тех безмозглых созданий, что носятся сейчас по миру?
– Мы среди них главные, – напомнила Два Сапога.
Орвар саркастически хмыкнул и перевел взгляд на нигири:
– Кстати, твоя шутка удалась, женщина: наемник потерял коня и теперь тащится по лесу на лыжах.
– Я рада, – ровно ответила Гаруса.
– Не торопись, – предостерег ее Большое Брюхо и вернулся к любимым родственникам: – Чего решили?
Расмус переглянулся с Дагни. В их взглядах читалась бессильная злоба: они не имели власти на территории Повелителя Кладбищ и были вынуждены принять его условия.
– Как мы будем играть? – выдавил из себя чернобородый. Словно гноем сплюнул.
– У них гонка, – спокойно начал Орвар, с наслаждением дробя зубами птичьи косточки. – Гаруса торопится к Мышиным горам, Леннарт пытается ее перехватить.
– Леннарт Изгой? – перебил его внимательно слушавший разговор Охотник. – Наемник из Гренграса?
– Да, – подтвердил Большое Брюхо.
– Туповат, – поморщилась Два Сапога.
– Зато честен, – буркнул Расмус.
– И упрям, как тарвагские тягловые бараны, – сообщил Орвар, ласково разглядывая прилетевшую из темноты баранью голову в чесночном соусе.
– Неплохой боец, – закончил Ингольф. – Для простолюдина, конечно.
– Так вот, – продолжил толстяк, – мы продадим смертным помощь. Подчеркиваю: продадим. Я подсоблю женщине, вы – наемнику. Посмотрим, кто окажется удачливее.
– Мне нравится, – кивнул Охотник. – Жестокая игра.
– Получается, мы никого не убьем? – разочарованно заметила Два Сапога.
– У других кровь выпьешь, – проворчал Орвар. – Отиг длинный.
Немного успокоившись, Расмус огладил черную бороду, пожевал губами, обдумывая следующую фразу, после чего веско произнес:
– Я определю, чем заплатит нигири.
Он согласился на предложение Орвара, но, судя по тону, от этого своего условия отступать не собирался.
Гаруса поджала губы.
– Договорились, – кивнул Большое Брюхо.
– Ты заплатишь за помощь остатками своей магии, татуированная сука, – затараторила Дагни. На ладони рыжей появился тусклый ледяной шарик: – Заставь его засиять.
И покосилась на Углежога. Тот кивнул, одобряя выбор подруги.
– Это очень высокая цена, – после паузы произнесла нигири.
– А у тебя нет выхода, ушастая, – усмехнулась Два Сапога.
Глаза Дагни засверкали, ноздри раздувались, губы подрагивали в предвкушении ответа. Два Сапога не сомневалась, что ответ будет положительным, – Гарусе действительно некуда деваться, и рыжая упивалась властью над женщиной.
«Пусть не получилось убить – зато мы ее замучаем. Орвар прав: так веселее».
– Сначала мы определим, что я получу за остатки магии.
– Чего же ты хочешь?
– Об этом я скажу только Орвару.
И прежде чем Расмус успел открыть рот, нигири и толстяка накрыла снежная пелена.
* * *
– Ты обязан сказать, чем ей помог, – угрожающим тоном заявил Углежог, наблюдая за удаляющейся нигири.
– Не обязан, – отрезал Орвар.
– Вдруг ты перенесешь ее в Мышиные горы?
Чернобородому очень хотелось, чтобы ведьма сдохла.
– Я мог бы перенести ее без лишних разговоров, – покачал головой толстяк. – Но это было бы неинтересно. Не волнуйся, братец, я чту правила: Гаруса пойдет к Мышиным горам сама, без магии. И Леннарт легко ее догонит. – Орвар взял в руки кусок говядины. – Кстати, не забывай, Расмус, что цену Изгою выставлю я. И эта цена – меч Леннарта.
И выразительно посмотрел на Ингольфа.
Два Сапога перехватила взгляд толстяка и нахмурилась. Охотник прищурился. Ингольф остался невозмутим. Углежог же, поразмыслив над предложением Большого Брюха, возмутился:
– Чем же он ее зарежет?
– Придумает что-нибудь, – махнул рукой Орвар. – Или вы ему подскажете... На самом деле, нам пора определиться с куда более важным вопросом: на что спорим?
– Если выиграет наемник, ты отдашь мне свою знаменитую собачью шубу, братец, – предложил Расмус. – И весь следующий год проходишь в одних штанах.
Толстяк похлопал себя по животу, подумал, высасывая из косточки мозг, после чего кивнул:
– Хорошо. Но если победит нигири, я спилю у Дагни каблуки с сапог. Пусть она в следующий Отиг будет похожа на идиотку.
– Я с тобой не спорила, жирный ублюдок! – завопила рыжая.
– Ты подруга Расмуса.
– Но не его вещь!
– Да, Брюхо, придумай что-нибудь другое, – примирительным тоном предложил Углежог и покосился на проснувшуюся Сив: – Не хочешь заключить пари, сестричка?
– Я хочу замуж, – честно ответила некрасивая девушка, хлопая редкими ресницами. – Пойдешь?
– Я замуж не хожу, – ответил чернобородый, на всякий случай отодвигаясь от приставучей Невесты подальше. – Я в жены беру.
– Возьми меня, – предложила Ледяная Невеста. – Я хорошая...
– Дорогая! – возмутилась Два Сапога, услышав предложение Сив. – У тебя совесть есть?!
– У меня мужа нет, – всхлипнула та. – Танцую, танцую, а муж все не приходит.
– На танцы только прохвосты слетаются, – с умным видом заявил Орвар. – Хорошего мужика прикармливать надо.
И принялся облизывать пальцы.
– А тебе жена не нужна?
– Ты готовить не умеешь.
Невеста запустила в жидкие волосы тоненькие пальчики и беззвучно заплакала. Дагни уселась рядом с Расмусом и они о чем-то зашептались. Большое Брюхо ковырялся в зубах, ожидая, когда из темноты прилетит следующая перемена. А Ингольф и Охотник, отодвинувшись как можно дальше от товарищей, негромко вели собственную беседу.
