– Дядя Бен здесь! – воскликнула Сэлли, бросаясь вперед, чтобы оказаться в его объятиях.
Бенджамину Брайту Фаулеру было восемьдесят стандартных лет, и он выглядел на все эти годы. До введения регенерационной терапии ему можно было дать лет пятьдесят и предположить, что он находится в самом расцвете своего интеллекта. Последнее предположение было действительно верным.
Он имел 174 сантиметра и вес – девяносто килограммов – полный, невысокий человек, почти лысый, с бахромой темных седеющих волос вокруг сверкающего купола. Он никогда не надевал шляпу, за исключением холодной погоды, поскольку обычно забывал о ней.
Сенатор Фаулер был одет довольно странно: мешковатые брюки, опускающиеся на мягкие кожаные ботинки, и изрядно поношенное пальто из верблюжьей шерсти, опускающееся до колен. Одежда его была очень дорогой, однако, никогда не имела за собой должного ухода. Его мечтательные глаза, которые часто слезились, и взъерошенный вид не отнимали у его облика внушительности, и политические противники не однажды ошибались, делая вывод о его способностях по внешнему виду. Временами, когда случай был достаточно важным, он позволял своему камердинеру подобрать ему одежду, и тогда, по крайней мере несколько часов, выглядел соответственно: в конце концов, он был одним из могущественнейших людей Империи. Впрочем, как правило, он надевал первую вещь, которую находил в своем гардеробе, а с тех пор, как запретил слугам выкидывать то, что ему нравилось, часто носил старые вещи.
Он заключил Сэлли в медвежьи объятия, пока та целовала его в лоб. Сэлли была выше своего дяди, и ей постоянно хотелось вырасти, чтобы поцеловать его в самую макушку. Бенджамин Фаулер не обращал внимания на свой внешний вид и злился, если кто-нибудь напоминал ему об этом, но обычно его мало беспокоила лысина. Он даже наотрез отказался делать с ней что-нибудь косметическими процедурами.
– Дядя Бен, как я рада видеть тебя! – Сэлли с трудом вырвалась из его рук. Потом с притворным гневом сказала: – Ты полностью перевернул мою жизнь! Ты знаешь, что радиограмма заставила Рода сделать мне предложение?
Сенатор Фаулер казался удивленным.
– Ты хочешь сказать, что он еще этого не делал? – он внимательно оглядел Рода. – Он выглядит вполне нормально. Должно быть, это внутренние повреждения. Как поживаете, Род. Вы хорошо выглядите, – он пожал Роду руку. Хватка у него была достаточно сильной, чтобы причинить боль. Левой рукой Фаулер извлек из складок своего старого пальто карманный компьютер. – Нужно торопиться, ребятки, мы опаздываем. Идемте, идемте… – он повернулся и заспешил к лифту, предоставив им следовать за ним.
Они опустились на двенадцать этажей, и Фаулер повел их по извивающемуся коридору. У одной из дверей на посту стояли звездные пехотинцы.
– Сюда, сюда, – сказал сенатор. – Нельзя заставлять всех этих капитанов и адмиралов так долго ждать. Входите, Род!
Звездные пехотинцы отсалютовали, и Род рассеянно ответил. Потом он вошел и остановился, удивленный: большая комната, обшитая деревянными панелями с огромным мраморным столом во всю ее длину. За столом сидели пять капитанов и два адмирала. Офицер-юрист сидел за меньшим столом, за ним же разместились клерки и стоял записывающий аппарат. Как только Род вошел кто-то произнес:
– Открываем заседание следственной комиссии. Выйдите вперед и примите присягу. Назовите ваше имя.
– Что?
– Ваше имя, капитан, – резко повторил адмирал, сидевший в центре стола. Род не знал его; вообще он знал не более половины присутствующих. – Вы знаете свое имя, не так ли?
– Да, сэр… Адмирал, меня не предупредили, что я прибуду прямо в следственную комиссию.
– Теперь вы это знаете. Пожалуйста, назовите ваше имя.
– Родерик Гарольд, Лорд Блейн, капитан, Имперский Военный Космический Флот, бывший капитан ИКК «Мак-Артур».
– Благодарю.
А потом они забросали его вопросами.
– Капитан, когда вы впервые поняли, что малыши способны пользоваться инструментами и производить полезную работу?
– Капитан, пожалуйста, опишите процедуру стерилизации, предпринятой вами.
– Как, по-вашему, капитан, знали ли чужаки вне корабля, что малыши широко распространились по нему?
Он отвечал так хорошо, как только мог. Временами один офицер задавал вопрос, но его тут же перебивал второй, говоря:
– Черт побери, все это есть в рапорте. Вы что, не прослушали ленты?
Следствие двигалось с молниеносной быстротой, и вскоре закончилось.
– Вы можете ненадолго выйти, капитан, – сказал председательствующий адмирал.
Сэлли и сенатор Фаулер ждали его в холле. Рядом с ними стояла молодая женщина в кильте и с портфелем.
– Мисс Макферсон, моя новая секретарша, – представили ее Сэлли.
– Приятно познакомиться с вами, лорд. Леди, мне, пожалуй, лучше…
– Да, конечно, благодарю вас.
Макферсон ушла, щелкая подковками по мраморному полу. У нее была прелестная походка.
– Род, – сказала Сэлли. – Род, вы знаете, на скольких приемах мы должны побывать?
– Приемах! Мой Бог, они там решают мою судьбу, а вы…
– Ерунда! – фыркнул сенатор Фаулер. – Это было решено несколько недель назад. Когда Меррилл, Кренстон, Армстронг и я прослушали рапорт Кутузова. Как я писал, ваше назначение было у меня в кармане, и тут вы теряете свой корабль! Это очень хорошо, что ваш адмирал – честный человек. Это чертовски хорошо…
Дверь открылась.
– Капитан Блейн? – позвал клерк.
Он вошел и встал перед столом. Адмирал взял лист бумаги и откашлялся.
– Особая следственная комиссия, созданная для изучения обстоятельств гибели линейного крейсера Его Императорского Величества «Мак-Артур», единогласно постановила. Первое. Комиссия установила, что корабль был потерян из-за случайного проникновения чужих форм жизни и уничтожен во избежание распространения их на другие суда. Второе. Комиссия полностью отклонила обвинение капитана Родерика Блейна, ИКФ, в небрежности. Третье. Комиссия приказывает уцелевшим офицерам «Мак-Артура» подготовить детальный рапорт о том, как произошла потеря, во избежание подобного в будущем. Четвертое. Комиссия отмечает, что осмотру и стерилизации «Мак-Артура» мешало присутствие на борту большого числа ученых и их оборудования, и что министр Энтони Хорват, старший ученый, протестовал против стерилизации и требовал минимального вмешательства в эксперименты. Пятое. Комиссия отмечает, что капитан Блейн был весьма старательным в осмотре своего корабля, с учетом трудностей, отмеченных в пункте четвертом, и предлагает ограничиться выговором. Решение принято единогласно, и на этом комиссия распускается. Капитан, вы можете идти.
