– С Венеры?
Вечно дрейфующие над Зоной Бурь Облачные города были сверкающими искрами «золотого кольца», легендарными обителями комфортабельной и хорошо оплачиваемой жизни после ухода на заслуженный отдых.
– Пять вечеров?
– Только пять. И всё.
– Обыкновенные условия контракта?
– Конечно.
Граф Джек исторг гулкий смех из каньона своей груди.
– Ну хорошо. Наши отважные легионеры нуждаются в подкреплении духа и стали в поступи. Когда мы отправляемся?
– Я забронировал вам билеты на «Императрицу Марса», которая отправляется из Круглого дока «0» ровно в восемь.
Граф Джек надул губы.
– Я предрасположен к морской болезни.
– Это же канал. Как бы там ни было, главнокомандующий реквизировал весь воздушный транспорт. Крупномасштабное наступление, по всей видимости.
– Переживу.
– Ты поступаешь правильно, Джек, – сказал Ферид Бей. – Это первое. И ещё, Фейсал, не мог бы ты расплатиться за кофе?
Как я и предполагал, за этим последовала истинная причина, по которой Ферид Бей вытащил нас сюда.
– И заодно не мог бы ты разобраться с моим счётом в гостинице?
Граф Джек уже слышал отзвуки оваций, и его, как одинокого мотылька, манил феромон славы.
– Я… первым номером?
– Естественно, Джек, – сказал Ферид Бей. – Как всегда.
Мы сидели за столиком на верхней палубе и смотрели, как штурмовые дирижабли пролетают над нашими головами. Внизу уже смеркалось, но тускнеющий вечерний свет поблескивал на их обшивке. Я потерял счет после тридцати. Звуки их двигателей слились в непрерывный гром. Огороженный перилами столик стоял на корме баржи, по вину в наших бокалах от резонанса пошли круги. Я не пью вина и практически никогда не притрагивался к своему бокалу, но любил составить графу Джеку компанию. Он нуждался во внимании окружающих, а иначе блекнул, теряя вещественность. Его надеждам очаровать и подчинить себе вынужденную публику на корабле своим беспрестанным красованием не суждено было сбыться. На «Императрице Марса», которая толкала перед собой двенадцать барж, было восемь кают, но мы были единственными пассажирами. Только я, в который раз, составлял ему компанию. Я знал все его анекдоты наизусть, не хуже музыкальной партитуры его программы. Но я слушал их и смеялся, потому что не так важна сама история, когда её хорошо рассказывают.
– Направляемся на восток, – сказал граф Джек. Я не поправлял его. Он никак не мог взять в толк, что на Марсе стороны света считаются по-другому. «Солнце всегда восходит на востоке, а заходит на западе», – безапелляционно заявлял он. Мы смотрели, как огромным, во всё небо, наконечником стрелы флот летит в сторону озарённых закатом ближних холмов. Великая долина сузилась, превратившись в широкий каньон, и теперь мы могли видеть стены каньона. – Бог в помощь! – Он был необычно тих и задумчив. Но не отсутствие публики было тому виной. С тех пор как мы открыли первую бутылку «вечернего восстановителя» графа, я насчитал восемь барж, идущих по каналу с фронта назад в Аншаину. Воздушный штурмовой флот, интенсивное движение по каналу – до него наконец дошло, что он направляется на войну. Ему придется иметь дело не с фото войны, не со сводками с фронта, не со слухами о ней, а с самой настоящей войной. Возможно, впервые он задумался, стоила ли игра свеч.
– У тебя не болят суставы, Фейсал?
– Маэстро?
– Из-за силы тяготения. Или скорее из-за нехватки её. Запястья, лодыжки, пальцы, все суставы на сгибах. У меня чертовски болят. Сильнее всего – большие пальцы. Думал, будет наоборот, тут ведь все такое легкое. Ничего подобного. Едва могу поднять этот бокал к своим губам.
Мне показалось, что он проложил маршрут бокала от стола до губ вполне успешно. Граф Джек наполнил бокал еще одной порцией «вечернего восстановителя» и поглубже уселся в кресло. Судно скользило по тёмно-зелёным водам канала. Стремительно опустилась марсианская ночь. Война истощила эту когда-то плодовитую и густонаселенную землю, тепловые лучи оставили стекловидные черные шрамы, которые выжгли почку до реголита. Поднимался фарсин – вечерний ветер, меняющий направление в зависимости от того, на каком конце Великой долины возникал. Пролетая сквозь разбитые колонны гнёздовий, фарсин извлекал тоскливые звуки, похожие на сонаты для флейты.
– До чего же этот мир страшен, – сказал граф Джек, допив второй бокал.
– Я нахожу его скорее спокойным. В нем есть своя меланхоличная красота.
– Я не про Марс. Повсюду, куда ни глянь, везде чертовски жутко, и становится всё страшнее и страшнее с тех пор, как началась война. Война наполняет всё жестокостью и уродством. Война хочет, чтобы всё стало похоже на неё. Это отвратительно, Фейсал.
– Согласен. Думаю, что мы зашли слишком далеко. Уничтожаем целые цивилизации. Аншаина ведь старше, чем любой город Земли. Это зашло гораздо дальше справедливого возмездия. Мы воюем, потому что это нам нравится.
– Да я не про войну, Фейсал. Я уже закончил про войну. Не отставай. Старость – вот что на самом деле чудовищно. Стареешь и ничегошеньки не можешь поделать с этим. Я чувствую старость всеми своими суставами, Фейсал. Эта дрянная планета заставляет меня чувствовать себя старым. Впереди долгий, медленный упадок в полную непригодность, слабоумие и недержание мочи. Что у меня есть? Неплохой набор трубок. И это всё. К тому же надолго их не хватит. Ни вкладов, ни собственности, никаких толком авторских гонораров с записей. Поганые налоговики обчистили меня до нитки. Как языком слизнули. Ничего не осталось, а эти подонки все равно руки тянут. Знаешь, они даже угрожали мне арестом. Ещё пусть тут долговую тюрьму заведут, по образцу лондонской Маршалси[13]. Я – папский рыцарь, знаете ли. Я – меч самого Его Святейшества.
– Они только хотят получить свои деньги, – сказал я. Граф Джек никогда не платил юристам и бухгалтерам и в результате подписывал провальные контакты на запись. Налоговые декларации он заполнял, только когда судебные приставы сами наведывались к нему домой. Весь Марсианский тур с трудом бы покрыл годы неуплаченных налогов с процентами. – Они оставят вас в покое, как только получат своё.
– Нет, не оставят. Они никогда не отвяжутся. Они знают, граф Джек – мягкотелый. Мерзкие кредиторы, они вернутся. Только дай им вкусить твоей крови – и они уже никогда не дадут тебе сорваться с крючка. Паразиты. Я заражен фискальными паразитами. Налоги, война и старость – вот что делает всё вокруг таким грубым, пошлым и бессмысленным.
Лучи белого света засверкали над линией сумеречного горизонта. Я не мог определить, направлены ли они снизу вверх, или же сверху вниз. Флот исчез. Тепловые лучи, танцевавшие вдоль края мира, постепенно погасли. Их место заняли новые. На их фоне резко проступили очертания гор. Я невольно вскрикнул, вдруг вся линия горизонта стала частоколом сверкающих тепловых лучей. Граф Джек вскочил. Вспышки озаряли его лицо. Спустя несколько секунд до нас донесся приглушенный рокот далеких взрывов. Матросы-твавы трепетали на своих насестах. Я мог различить лишь нижний регистр их испуга – дискантовый визг. На горизонте не прекращалась пляска лучей и вспышек. Огненная дуга устремилась с неба вниз и прервалась белой вспышкой за горами. Не сомневаюсь, что видел, как канул в вечность дирижабль со всем экипажем. Это было красиво. Небо вспыхивало умопомрачительным салютом. Граф Джек изумлённо наблюдал и заслонил глаза рукой, когда страшнейший взрыв высоко над нами превратил ночь в день. Резко очерченные тени заметались над палубой, твавы просыпались и шумно взлетали.
