– Но… надо же что-то делать?!
– Как только вас, Джаред, осенит действительно гениальная идея, – с сарказмом выдохнул майор, – я ее с удовольствием выслушаю. А пока… о, черт!
* * *
Джиму Мосби крупно не повезло. Его “подловили” во время очередной перебежки от дерева к дереву, как раз на полпути. Очередь “стечкина” прошлась по ногам. В правую попали две пули, в левую – только одна, но зато прямо в коленную чашечку.
Боль была просто адская.
– О-о-о! – взвыл раненый морпех, катясь по земле. Он попытался ползти на руках – на том берегу захлопали выстрелы, и пули начали выбивать фонтанчики перед его лицом.
– А-а, фак ё мазер!
– Нет! – рявкнул что было духу майор, но поздно. Кругляш гранаты оторвался от руки морпеха – и на том берегу полыхнула вспышка, высветив на миг замерших разведчиков.
– Все назад! – заорал лейтенант Томас, первым сообразивший, что последует сейчас. – По укрытиям!
Выполнить эту команду успели далеко не все. Воздух вдруг наполнился кувыркающимися гранатами – и “американский” берег взорвался.
* * *
– Ну все! – крикнул сержант Гилин, срывая с плеча АКМС. – Теперь держитесь, падлы!
Он выпустил длинную очередь, прикрывая передовую тройку, изготовившуюся к броску через мост, сорвал с пояса вторую “лимонку” – и замер, глядя в небо.
– Мать моя женщина! – без малейшего акцента сформулировал всеобщее мнение младший сержант Дзинтарс Херманис. – Что это еще за хрень?!
“Это” представляло из себя вереницу ярких белых шариков, резво взлетевших откуда-то из-за спин американцев и повисших над полем боя, высветив все вокруг.
– Прекратить немедля! – повелительно рявкнул чей-то голос, и на улицу позади американцев выступили трое эвейнцев в серебристых доспехах с красным узором.
– Вы все взяты под стражу за нарушение спокойствия в окрестностях императорского дворца! – провозгласил один из них и, по-видимому, только сейчас оценив численность нарушителей, добавил: – Это тяжкое преступление. Не советую усугублять его сопротивлением властям.
* * *
– Да какого черта? – вполголоса выругался капрал: Вернер, наводя на эвейнцев свой “грендель”. – Чтобы меня арестовал какой-то вшивый туземный коп? Я, богом клянусь, военной полиции такого не спускал!
– Я десятник стражи дворца, – продолжал эвейнец. – Опустите ваше… – Он на миг замолк, чуть недоуменно глядя на наведенные на него стволы. – Ваше оружие и подходите по одному.
– Сэр? – вполголоса осведомился лейтенант Томас.
Майор Ричардсон лихорадочно пытался просчитать сложившуюся ситуацию. Туземцев, вне всякого сомнения, можно было бы стереть в пыль. Только глазом моргнуть и не поморщиться. Но дальше… даже если вынести русских за скобки… минимум половина группы не способна к самостоятельному передвижению, а ведь местная полиция наверняка сейчас стягивается к этому месту. Да еще русские… потери у них меньше, и как они себя поведут теперь – не знают ни Ленин, ни господь бог. А главное – его отряд посылали вести переговоры со здешним, какое ни на есть, а правительством! Переговоры вести, а не перестрелку с полицией устраивать!
Капитан Мухин сориентировался быстрее.
– Убрать оружие, – крикнул он и повторил специально для американцев: – Дроп ё вепонс!
* * *
Проснулся лейтенант Топоров от того, что лучи солнечного света, с трудом пробившись через низенькое оконце, наконец-то добрались до подушки.
Голова болела, но не очень. Хоть и нахлестался он вчера порядочно, но было это вполне приличное местное вино, а не всякое жидкое г…, наспех процеженное через фильтр противогаза. Да и ударить в грязь лицом перед дамой, пусть и легкого поведения, тоже не хотелось.
Впрочем, насколько лейтенант был в состоянии припомнить вчерашний вечер, дама осталась им довольна. Весьма. Иначе бы не спала сейчас у него на груди, почти неслышно посапывая, совсем по-детски подсунув ладошку под щеку. И было это состояние Топорову до такой степени приятно, что нарушать его не хотелось просто категорически.
Но делать это все же придется, огорченно подумал Топоров, потому что часы лежат на столе, рядом с кувшином пива, предусмотрительно оставленным с вечера. Но так не хочется ее будить! Кто бы знал!
Жениться на ней, что ли? Из бывших б…, говорят, хорошие жены получаются, если, конечно, и в самом деле завязать решила. Да ну! Нужен он ей очень. Видел же, сколько она за ночь заколачивает… сам, кстати, отдавал. А он кто? По местным меркам – так, дружинный полусотник, тот самый нуль без палочки.
От этих унылых размышлений в горле у лейтенанта пересохло окончательно. Он с тоской уставился на вожделенное пиво, которое – вот оно, рукой подать – было так близко и одновременно так недосягаемо. Еще бы чуть-чуть…
Топоров аж зажмурился, воочию представляя, как глиняный кувшин слетает со стола навстречу протянутой руке, тычется в пальцы…
– А-а-а!
– Что? Где? Что случилось?
Сонная девушка непонимающе уставилась на пузырящуюся рядом с ней пену, затем перевела взгляд на забившегося в угол кровати лейтенанта.
– Ва-а-а, – промычал Топоров. – Я-я-а хотел… А он слетел со стола… И мне по пальцам…
– Ах, ну это бывает, – успокаивающе заметила девушка. – Не справился с Даром… случается. Даже, говорят, с гильдейскими, а уж их-то учат в огне гореть, а себе спуску не давать. После такой, – она сладко потянулась всем телом, – бурной ночи это вовсе неудивительно.
– Д-даром? – повторил лейтенант сдавленным шепотом.
– Ну да, – кивнула Тесса. – Странно, а меня местные уверяли, что вы, демоны, все бестолочи.
– А… чего?
– Бесталанные, лишенные Дара.
– М-м-м…
– Да не бойся ты так, – засмеялась девушка. – Я никому не скажу. А то ты так дрожишь, что можно подумать, будто твой воевода, узнав, что ты не справился с силой, сотворит с тобой что-то ужасное?
“Это-то уж точно”, – вихрем пронеслось в голове у Топорова.
До него уже доходили слухи о якобы проявлявшихся среди солдат парапсихических способностях. И не только слухи – лейтенант лично видел, как под взглядом пыхтящего рядового медленно обугливался клочок газеты, превращая в золу достижения советских спортсменов на Московской Олимпиаде. Пока что большинству затронутых странной напастью удавалось скрывать новопоявившиеся дары так же ловко, как сам Топоров скрывал купленное за двадцать коробков спичек и килограмм гильз владение эвейнским… а двоих проколовшихся тут же вызвали к Кобзеву, и больше их никто в лагере не видел.
