что из них удалось вытрясти сибирякам, но со всеми основаниями предполагал, что они нынче валят лес где-нибудь на Колыме или роют породу под Норильском. Юнусова в тот раз просто не оказалось в гостинице. Но фотографии его у сибиряков имелись.
Хуже дела обстояли с третьим. С лабрадором. Ибо лабрадором этим был не кто иной, как Николас де Тром, напарник-спасатель. Тот самый парень, с которым больше двух сезонов приходилось делить тесную спасательскую башенку на берегу.
— Я знаю и третьего, — буркнул он мрачно.
Тем временем к стойке притащился меломанствующий ризеншнауцер; одним глотком осушив стакан, в очередь за ним пристроился Генрих.
Официанты начинали работать только вечером, с наступлением сумерек.
Вскоре Генрих вернулся с добавкой, а ризен ушел к трассе. Арчи не преминул отследить, как уже спустя минуту от волейбольной площадки к воде потянулась компания загорелых парней, почти все, как на подбор, немецкие овчары. Разумеется, они шли купаться и, разумеется, почти впритирку к мирно беседующей троице.
На шее Ника де Трома имелся красочный плакат — «Морские прогулки на яхте. „Вадим“». Упомянутый «Вадим» — белоснежный килевик-тонник — торчал на якоре неподалеку от линии буйков, естественно — мористее.
— Кто третий? — осведомился Генрих.
— Скорее всего — аутсайдер, — почему-то ввернув европейское слово, объяснил Арчи. — Спасатель, мы вместе работали под Евпаторией.
Волейболисты, зайдя едва по колено, попадали в воду и принялись сидя перебрасываться мячом. При этом они веселились и гоготали, как подростки откуда-нибудь из калмыцких степей, впервые вывезенные на благословенное Черное море.
Еще минута — и мимо протрусил зеркальный связной. Его знак означал: только наблюдаем! Никаких действий.
И стали наблюдать.
Ник разговаривал с «чирсовцами» еще минуты две; после чего Эльяшов и Юнусов по очереди пожали ему руку и неторопливо направились вдоль прибоя на запад. Понятно, их тут же взяли под колпак несколько групп. Не скопом, зачем? До самого мыса у альянса хватало подготовленных людей. Да и за мысом тоже хватало. Двойку «чирсовцев» будут просто передавать друг другу, куда бы они ни направились.
Тем временем к кафешке подкатил белоснежный «ганновер» с поднятыми стеклами, что недвусмысленно свидетельствовало о бортовом кондиционере. Из джипа нехотя вывалился Ваня Шабанеев, разодетый, как бандит на отдыхе — бермуды, шлепанцы и цепь на шее. Не теряя ленивой солидности, он подошел, демонстративно поручкался с Генрихом и Арчи и по-хозяйски щелкнул пальцами в сторону бармена.
Бармен подбежал.
Пока Ваня что-то ему заказывал, растопырив пальцы, Генрих и Арчи перебрались в джип. Там и вправду было прохладно; да что там — по-настоящему холодно. В пору морозным узорам появиться на тонированных стеклах.
Бармен принес заказ едва ли не раньше, чем Шабанеев успел дошествовать до экипажа — что-то мутное в высоком стакане, украшенном лимонной долькой.
А потом дверца хлопнула, отгораживая их от посторонних глаз, ушей и носов.
— Сеанс, — пояснил Ваня и откинул матрицу ноутбука, выуженного из бардачка. Проводов никаких подключать не требовалось, работали по инфралинку через бортовой усилитель. Мощности вполне хватало, ибо какой же навороченный джип без навороченной антенны?
— Ситуацию, живо, — потребовал с экрана генерал Золотых.
Генрих взглядом предложил высказываться Арчибальду.
— Опознаны двое: Руслан Эльяшов и Фарид Юнусов.
— Третий?
— Третий — мой знакомый, Николас де Тром, Лутченко и Шабанеев его, несомненно, помнят. Кажется, теперь он подрабатывает бутербродом у местных яхтсменов. Вербует клиентов. Эльяшов и Юнусов, похоже, с ним о чем-то договаривались.
Золотых на миг отвернулся, задал плохо слышный вопрос, получил ответ, из которого Арчи тоже не разобрал ни слова, и уже в микрофон велел:
— Десятиминутная пауза. Эльяшова и Юнусова ведут; шерстим местность на предмет теней, потом Арчи идет на контакт с де Тромом. Цель — выяснить, о чем шел разговор. Разрешаю часовой загул, буде таковой потребуется. Далее — доклад, далее — по обстоятельствам. Экстренный отзыв по варианту два. Вопросы?
Арчи сумрачно поинтересовался:
— Надеюсь, никто не предположил, что Ник в это впутан?
Золотых с укоризной поглядел на де Шертарини.
— Шериф, — попросил он. — Не усугубляй.
Арчи поморщился:
— Есть…
— Что ваш бутерброд?
— Бредет по пляжу, — доложил Шабанеев, глядя в бинокль. — Медленно. И печально.
Арчи повторил. В микрофон.
— Десять минут, отсчет пошел. Если де Тром вознамерится уходить вовсе — форсируйте. Отбой.
Экран вмиг стал белым и бессмысленным.
— Вот такие пироги, — с воодушевлением подытожил Шабанеев. — Зашевелились, что ли? Или снова пути отходов нащупывают?
«Поглядим», — подумал Арчи и откинулся на роскошную спинку.
Ник некоторое время бродил по пляжу, но потенциальных клиентов среди местного контингента ему явно не светило отыскать. Ваня Шабанеев нервно барабанил пальцами по приборной панели; бинокль у него отобрал Генрих и некоторое время пристально рассматривал яхту, покачивающуюся на волнах.
— Идея, — невозмутимо предложил Генрих, словно подслушав мысли Арчи. — Ваня, давай его на твой джип поймаем? А? Как форель на цветную блестку…
— Давай, — благодушно согласился Шабанеев. — А как?
— Подкати к самой воде, — пояснил Генрих. — И побибикай.
Шабанеев с готовностью взялся за пестики; джип вкрадчиво переместился к самым волнам, благо пляжников было немного, а напротив кафешки вдобавок всегда сама собой формировалась полоса свободного, никем не занятого песка.
— Сколько там прошло? — спросил Шабанеев.
— Семь минут.
— Ладно, минутой раньше, минутой позже… Пока дойдет — как раз десять будет.
И Шабанеев полез из джипа. Некоторое время он созерцал белоснежный борт «Вадима», по-хозяйски подбоченясь. Потом поискал глазами «бутерброд». Ник де Тром уже спешил к нему, инстинктивно почуяв запах добычи.
«Нет, — подумал Арчи отрешенно. — Все-таки не убили в нас охотников, иначе откуда такие подсознательные аналогии? Или это я такой атавистический урод, потому что даже убивать мне приходилось?»
— Желаете прокатиться? — справился Ник у Шабанеева.
— Девять минут сорок секунд… С мелочью, — сообщил дотошный Генрих.
— И откуда у вас, у немчуры, такая пунктуальность, — проворчал Арчи и взялся за дверную ручку.
Это национальное, — невозмутимо пояснил Генрих.
— Прокатиться? — повторил Шабанеев, глядя на Ника поверх очков. — Я — не хочу. Зато вот он точно не откажется.
Ник застыл; если бы плакат не висел у него на шее — Ник бы его точно выронил.
— Ар… Кхм! Ты? — пробормотал он.
— Привет, Ник. Я, я, не пугайся. А ты чего здесь?
Ник сглотнул, с подозрением покосился на Шабанеева и объяснил:
— В этом году четвертого сентября закрылись… Дай, думаю, подработаю месяцок…
— Ну, — встрял Шабанеев, приветливо улыбаясь, — вы тут воркуйте, а мы поехали…
И выразительно поболтал перед лицом кулаком с отогнутым указательным пальцем — напоминал Арчи, что у того ровно час времени.
Ник тем временем оглушительно свистнул и помахал рукой; с палубы яхты спихнули надувную лодку, протянули
