– Почему госпожа не встретила сына? – беспокойно вопросила Вещунья Мудрая и легкой зябью пошли черты на ее лице, вроде их болезненно тронула корча.
– Госпожу лихорадит, – голос рани Черных Каликамов прозвучал полновесной пощечиной, желающей не просто согнуть царицу, но и отвесить по ее белым щекам увесистых тумаков. – Вчера мне пришлось рассказать ей о состоянии ребенка, и обо всем ином. В целом, конечно, я, жалея госпожу, не поведала о мутной твоей роли в отношении маленького господина. Однако ей было достаточно узнать, что она лишена права прикладывать своего сына к груди и поколь придется жить в отдельных комнатах, чтобы божество захворало. – Вещунья Мудрая тяжело перекатила желваками, а кожа над ними зримо покраснела так, будто тумаки демоницы достигли своего назначения. – Хотя я уже давно уяснила, что лучица старшим Расам в тягость и безразлична. Так, что стоит ли чего ожидать от вас! Вас, альвов, любимцев Зиждителя Небо. Ежели госпоже в эту ночь не полегчает, и ухудшится и без того тревожное состояние лучицы на поклон к старшим Расам я более не пойду. И, конечно, не стану взывать к мальчику Господу Темряю, оный итак вельми перегружен заботами… Все!.. все! – Рани Черных Каликамов нежданно резко поднялась с тахты и торопливо шагнув вперед негодующе… если не сказать более, с рычанием добавила, – мое терпение переполнено! Теперь я буду общаться только с Родителем!.. Передай своему дорогому Зиждителю Небо, который все время тебе потворствует, что он лишен права общаться со мной ровно на месяц! – Рани прошла мимо царицы, прибольно толкнув ее в бок своим массивным телом и тотчас пропала в коридоре, судя по бойкому топоту ее ног уйдя к себе на второй этаж.
Впрочем, Владелине к утру полегчало. Своим материнским сердцем она почувствовала, что ее долгожданный малыш подле и так как желание видеть его было велико, и вовсе оправилась от хвори. Посему рани накормив и переодев ее, помогла спуститься вниз по лестнице и отправиться к Богдану. Гала теперь сидела за столом в комнате Выхованка, как раз обок с ним, и, увидев вышедших из сенцов божество и демоницу резво вскочила на ноги и склонилась, сделав это синхронно с духом.
– Нечего вскакивать, – нескрываемо недовольно пыхнула в сторону кормилицы Кали-Даруга и мотнула головой повелевая сесть обоим. – Ешь вон давай, – дюже гневливо заметила она Гале. – И, чтоб более я не видела твоих соплей.
Рани Черных Каликамов нежно приобняв Владу за плечи и облобызав ей волосы, стянутые в плетеный колосок, уже другим полюбовно заботливым голосом добавила:
– Госпожа вы помните, про девиц Горгоний? Не волнуйтесь только, хорошо? Иначе снова сляжите и маленький господин останется без вас.
Девушка торопливо кивнула, и только после этого Кали-Даруга бесшумно приоткрыв дверь, ввела ее в комнату, кажется, еще крепче обхватив руками. Потому как Владелину от узретого туго качнуло взад… вперед. Ибо Горгония имела весьма странный, если не сказать, жутковатый вид. Достаточно полная женщина, быть может ничем не отличимая от рани по росту и пышнотелости, девица Горгония, одначе смотрелась более приближенной к человечьему роду, так как имела смуглую кожу, две руки и ноги. У нее не было третьего глаза, как у Кали-Даруги и второго языка, как в целом у демониц. У Горгонии низкое широкое лицо было на вид достаточно приятным, однако его портил сильно выступающий нос с выпуклой спинкой и опущенным основанием, выпученные губы и глубокие темные очи. Впрочем это все выглядело обыденным в сравнении с необычными шевелящимися до плеч волосами. Лишь погодя в которых Влада признала не волосы, а множество тончайших не шире полпальца и достаточно долгих змей. Черные всего-навсе подле основания покатой головы, вроде очерченные полосой, змеи не просто шевелились, изгибаясь и переплетаясь меж собой, они разевали свои щелочки рты и точно, чегой-то шипели. Девушка верно на миг онемела, обаче, Кали-Даруга еще нежнее и крепче приобняв за стан, шагнула вместе с ней вглубь комнаты и тихо, чтобы не напугать спящего в люлечке Богдана, молвила:
– Познакомьтесь госпожа, это Эвриала. Девица Горгония. Ее напарницу зовут Степа, кою вы увидите позже.
Эвриала стоящая подле люльки низко склонилась перед божеством, и, не мешкая книзу повисли, подобно волосьям, змеи, одновременно, сомкнув свои рты, и коснувшись материи нежно-желтого сарафана схваченного не так как у Кали-Даруги на плечах, а подмышками широкой тесьмой.
– Ох, – чуть слышно дыхнула Влада, ощущая как единождым махом в ногах пропала сила, и она медленно стала оседать к полу.
Рани полюбовно придержала молодую мать, а Эвриала подала плетеное кресло, на которое Владелину и усадили. Девушка на малость сомкнула очи, стараясь прийти в себя от столь странного вида няньки, а посем услышала нежный, песенный голос:
– Дражайшая наша госпожа, не надобно меня пугаться. Я ни коим образом не наврежу ни вам, ни нашему дорогому господину. Поглядите, госпожа, – дополнила она переливами колыхания собственного голоса. – Какой наш господин чудесный малыш.
Владу торопливо отворила очи, а Эвриала уже подавала ей, туго завернутого в пеленки ребенка, бережно пристраивая его голову на все еще вздрагивающую от напряжения руку матери.
– Такой чудесный маленький господин. Такой красавчик и очень похож на вас ликом.
Молодая женщина всмотрелась в лицо своего сына, головка которого была укрыта ажурным голубым чепчиком и согласилась с девицей Горгонией. Богдан и впрямь был схож с ней… Такие же нежные, миловидные черты, впалые щеки и потянутый вперед маханький нос, тонкие губки. А когда мальчик открыл глазки, оказалось, что поколь они у него имеют темно-мышастый, точно у Седми, цвет радужной оболочки. От Огня дитя унаследовал лишь молочность кожи, рыжину дугообразных бровей, ресниц и волос, однако и здесь они взяли материнскую курчавость, оттого по покатому лобику выглядывали из-под чепчика отдельные завитки. Казалось гены в этом ребенке распределились так, чтобы оставить одну кодировку принадлежащую отпрыскам Расов.
– И правда, похож, – полюбовно протянула Владелина и нежно поцеловала щечки малыша, его лобик и глазки. – Такой худенький, еще и похож на меня… Не хочу, чтобы болел как я.
– Нет! Нет! – спешно ответила Кали-Даруга, стоящая подле кресла девушки и не сводящая беспокойного взгляда с ее лица. – Он не будет больным. Будет крепок и здоров, просто нужно время.
Время…
Всегда и везде, во всем решающую роль играет это удивительное понятие… явление… мера хода тел… жизни живых, дышащих, думающих существ.
