— Тем более — так рисковать? — не сдавался Володя.
— Но что можно открыть без риска, Володя? Разве что дверь собственной квартиры? — В свете костра лукаво блестят глаза и серебрится бородка профессора.
…Полный впечатлений…от праздника, Алеша неслышно отошел от костра, чтобы полюбоваться на желтые языки пламени издали. У белеющей в темноте березки увидел одинокую фигуру.
— Светка? Ты что здесь делаешь?
— Слушаю, смотрю, знаешь, как здоровско?
— Пошли к раскопу?
Дорога тянулась в такой тьме, что пришлось взяться за руки. На самом краю карьера они уселись, свесив ноги. Звезды мерцали, и создавалось впечатление, будто и они там переговаривались между собой шепотом, тоже боясь нарушить ночную тишину земли.
— Алеша, — прошептала Светланка, — ты хотел бы узнать все про звезды?
— Чудачка! Конечно, но для этого нужна целая жизнь. Как же тогда археология?
— А что такое жизнь?
— Ну, это люди, дела, открытия и…
— И мы с тобой?
— Да, наверное…
— А когда нас не было, что было?
— Другие.
— А когда других не было?
— Те, которые…
— Какие?
— Которых мы тут нашли… Как ты думаешь, о чем они говорили в такую звездную ночь?
— Ну, может быть, о тех, кто будет жить после них. Интересно, что они о нас думали?
Алеша не знал, как ответить, но решил применить выражение, подхваченное у профессора, «селяви», что означало в переводе: «Такова жизнь». «Если жизнь такая, как сегодня, — подумал он про себя, — то она очень даже хорошая».
…Анатолий Васильевич вернулся в лагерь ночью, бесшумно шагая по знакомой тропинке. Неясные очертания притихших палаток едва обозначались в темноте.
— Ну, как дела? — негромко спросил он у дежурного Юры, дремавшего возле сизого от пепла костра.
— Все нормально, Лешка спит.
Но сын не спал. С зажженным фонарем он склонился над своим блокнотом-дневником. Взахлеб Алеша кинулся рассказывать отцу про танец шамана, про награды, про футбол, про то, как профессор умеет играть в городки.
— Да, хорошо вы отметили конец полевого сезона. В прежние года мы делали это куда скромнее, — задумчиво подвел итог Анатолий Васильевич. — Но нынче раскопки привлекли столько молодежи, столько у каждого энергии и фантазии, что только держись. С костюмами тоже все здорово получилось. А ведь все Олег Николаевич, его школа.
— Знаешь, пап, а профессора сегодня все Мамонтом звали.
— А ты узнал почему?
— Нет. Может, потому что всем давали другие имена.
— Не в этом дело. Большой он в науке, понимаешь? Книжек много хороших написал, учеников вырастил много. Как-то раз, помню, на одном большом собрании, когда он вошел, в зале все встали и зааплодировали. Так приветствовали своего учителя ученики и ученики его учеников.
Анатолий Васильевич взял в руки памятный значок, провел пальцем по извилистым линиям контура.
— Что же, поздравляю тебя, сын, теперь ты полноправный член экспедиции и ученик Олега Николаевича. Хотелось мне посмотреть праздник, да надо было быстрее отвезти в институт все находки экспедиции за сезон.
Алеша представил себе тяжелые ящики, которые грузили Саша, Юра и другие ребята. Олег Николаевич тоже хотел помочь, но они, стараясь беречь профессора, молча его отстранили — куда ему с его сердцем!
Вместе с Алешей Олег Николаевич стал наблюдать за погрузкой, и лицо его было радостным: весомыми получались итоги.
— Олег Николаевич, а итоги всегда такие? — спросил Алеша.
— Какие такие?
— Тяжелые.
— Нет, дружок, не всегда. Бывает, и месяц, и два, и не один год работает экспедиция, а ничего не находит. Нам выпала большая удача, видишь, сколько тайн отдал нам Сунгирь. Нашли тысячи предметов из кремня: ножевидные пластинки, отбойники, скребки. А орудия из кости, рога, бивня? Мы нашли много украшений, настоящих произведений древнего искусства.
Анатолий Васильевич, изрядно уставший в этот хлопотливый день, тихонько улегся на раскладушке в свой спальный мешок рядом с сыном, заснувшим как-то сразу.
Охота за красными пятнами. Новая тайна древней стоянки. Схватка с пещерным львомМонолит… Как сохранить монолит — только об этом Алеша и слышал весь день в экспедиции. Вместе с отцом он окапывал большой глиняный прямоугольник. Предстояло вырезать из земли площадку более трех метров в длину, около метра в ширину, больше полуметра в глубину и переместить в специальную машину, чтобы отправить находку в Москву, в институт.
В серый ветреный день машина прибыла, заработал автокран, и рабочие стали подводить дощатый щит под монолит. Глиняный прямоугольник оторвался от земли, поплыл в воздухе, благополучно встал на открытую платформу машины.
— Прощай, мудрый Арч! — помахал ему рукой Алеша. И удивительно было думать при этом, что вот лежал человек в земле, никому не ведомый. Теперь же, благодаря профессору, сахему-Володе, Оле, отцу и, конечно, совсем немножко благодаря ему, Алеше, о древнем человеке узнают ученые всего мира. Безмолвный Арч поведает потомкам о своем роде.
После отправки монолита в лагере стало пусто: как будто все потеряли самого дорогого для всех человека.
Один Олег Николаевич нисколько не чувствовал общей опустошенности. Довольный, он потирал руки, что-то напевая про себя: в трех метрах от первого погребения появились пятна охры, похожие на те, что были, когда нашли человека. Профессор велел продолжать раскоп в этом направлении. Расплывчатые красные пятна то виднелись отчетливо, то просматривались еле-еле, не исчезая, однако, вовсе. На глубине сантиметров сорока от культурного слоя Саша обнаружил клыки песца, мелкие бусы. Это насторожило Олега Николаевича. Он дал команду прекратить работу лопатами. В дело пошли широкие кухонные ножи. Чем глубже в глину проникали археологи, тем чаще попадались разорванные кусочки красной ленты охры.
Охота за красными пятнами продолжалась и завтра, и послезавтра, и неделю, вторую… Когда пошла третья неделя, многим, в том числе и сахему-Володе, стало казаться, что эта погоня абсолютно бессмысленна. Он давно собирался откровенно сказать об этом профессору: найдено уникальное погребение, что можно еще искать? Неужели Олег Николаевич верит, что земля щедра и выдаст ему еще одну тайну? Так не бывает! Такие открытия случаются раз в жизни!
— Пора по домам, Васильич, — негромко проговорил Але-шиному отцу Володя как-то вечером, — зря силы тратим.
Отец прекрасно его понял, но почему-то ничего не ответил. Почему? Разве сахем не прав? Зачем, в самом деле, Олег Николаевич считает нужным продолжать раскопки? Алеше тоже казалось это необъяснимым.
