– Быстрее, Серегин! – нетерпеливо прикрикнул Говор. – Рогов, где нам искать?
– В четырнадцатой. И девятнадцатой…
– Четырнадцатая экспедиция, Серегин. Что вы копаетесь?
Страница остановилась на экране. Серегин вглядывался в нее.
– Ведущий корабль «Улугбек», – вслух прочитал он. – Ведомый – «Анаксагор». На каком были вы?
– «Улугбек» не вернулся, – тихо сказал Рогов.
– «Анаксагор». Одну минуту… Так. Шеф-пилот – Мак-Манус. Пилоты: Монморанси – ого! – и Рогов. Да, Рогов.
Рогов вздохнул.
– Гм, – сказал Говор. – Это было сколько лет назад? Да… Удивительно. Посмотрите, Серегин: там должны быть фотографии членов экипажа. Вы, конечно, простите нас, друг мой. Вы понимаете: такие факты нельзя принимать на веру.
– Нет, пожалуйста, пожалуйста, – сказал Рогов, чуть улыбаясь.
– Вот Рогов, – сказал Серегин. Он впервые с откровенным интересом взглянул на пилота. – Посмотрите сами.
Говор торопливо прошагал к пульту информаторов. Несколько раз повернул голову, сравнивая.
– Да, – сказал он. – Сходство несомненное. Удивительное, а? Правда, на снимке вы несколько моложе.
– Я и был тогда моложе.
– Вот именно. На двести лет, а? Серегин, отыщите-ка и вторую!
Поиски второй экспедиции заняли столь же немного времени.
– Здесь вы совсем похожи, – констатировал Говор. – Что же, Серегин, будем считать факт установленным? Но я предвижу, что все наши коллеги будут требовать бесконечного количества доказательств. Может быть, посмотрим еще дальше?
– Я думаю, – сказал Серегин, – что это мы еще успеем сделать. Меня интересует другое: сколько лет вы уже не летаете?
– Семьдесят, – после паузы проговорил Рогов. Он поднял на Серегина спокойный взгляд. – Вы боитесь, что это повлияет?.. Я тоже опасался. Но, наверное, эти рефлексы не исчезают. Во всяком случае, в Резерве прошел все испытания, стажировался на последних моделях. Мне даже сохранили экстра-класс.
– Да нет, в этом мы не сомневаемся, друг мой, – вмешался Говор. – Дело не в этом. Мы не понимаем, как вы могли столько времени жить на Земле – и не попасть в картотеку. Хотя, возможно, у наших земных коллег служба поставлена хуже – на Земле столько народу…
– Не знаю, – сказал Рогов и пожал плечами. – Об этом я не думал. Просто жил, и все. Семьдесят лет – они уходят незаметно…
– Незаметно. Семьдесят лет. Тут невольно позавидуешь, а, Серегин? Человек просто жил… Кстати, Рогов первого класса не родня вам?
– Сын.
– Понятно. Но подождите, Рогов. А ваши друзья?
– Друзья, – повторил Рогов медленно, словно обдумывая это слово. – У меня их было много.
– Вот те, с кем вы летали.
– С кем летал… Ну, Мак-Манус и Мон – это раз. Они умерли.
– Давно?
– Да; я уж не помню точно, когда. Потом Выходил и другие: Грюнер, Холлис, Семеркин…
– А эти?
– Тоже.
– Так, так, – сказал Говор. Наступила тишина, только едва слышно жужжал кристаллофон, записывающий весь разговор. – Ну, а кого еще вы помните из друзей?
– Пришлось бы долго перечислять, – сказал Рогов.
– Ну да, за столько лет… И все они умерли давно?
– Почти все, – кивнул Рогов. Он помолчал. – Только Тышкевич и Цинис…
– Ну, ну? Что же они?
– Они тоже жили долго.
– Ну сколько же? – Говор потер руки.
– Тышкевич погиб совсем недавно. Он работал на Южной термоцентрали. Что-то там произошло такое…
– Да, помню это событие. Итак, погиб. Сколько ему было?
– Он был года на три или четыре моложе меня. На три, кажется.
– Потрясающе, а, Серегин? – Говор ходил по кабинету, вздымая кулаки. – Значит, ему было тоже двести с лишним! И погиб несколько лет назад! А мы с вами раскатываем по всей солнечной… А второй, как его?
– Цинис? Он погиб раньше, в полете. Он не ушел на Землю. Ему было, помнится, сто шестьдесят… Это было давно. Мы тогда еще скрывали возраст – боялись, что спишут.
– Да, – гневно сказал Говор. – Да! – крикнул он. – Тут и не заметишь, как сойдешь с ума! Погиб. Вы понимаете, Серегин: никто из них не умер своей смертью. Оба погибли! Вы хоть, соображаете, о чем это заставляет думать? Ах, если бы вы раньше!..
– Очень просто, – сказал Серегин. – На них не обращали внимания именно потому, что они – Рогов, например, – выглядят людьми средних лет. Конечно, будь у них морщины и борода…
– Это я понимаю. Но они сами не могли же не задуматься!
– Конечно, – сказал Рогов медленно, – мы понимали, что это необычно. Но мало ли каких необычностей насмотрелись мы по ту сторону атмосферы? Обо всем не расскажешь и в двести лет… Нам хотелось летать. А потом стало неудобно…
– Ну да, – сказал Серегин. – Он женился.
– Чепуха, – сказал Говор. – Я вам скажу, в чем дело: они все суеверны, Серегин. И боялись – ну, что мы их сглазим, например. А?
Рогов улыбнулся.
– И вам… не надоело жить?
– Нет, – сказал Рогов. – Мне хочется еще полетать. Только не так далеко. На ближних орбитах. Все-таки в конечном итоге лежать хочется в своей планете.
– «В своей планете»… – пробормотал Говор.
Засунув руки в карманы, он пересек кабинет по диагонали. Локти смешно торчали в стороны. В углу он постоял, опустив голову. Резко повернулся. Снова зашагал – на этот раз быстрее, резко ударяя каблуками.
– Лежать – в своей – планете, – повторил он громко, раздельно. Вытащив руки из карманов, он широко расставил их и резко опустил, хлопнув себя по бедрам.
– В своей планете! – крикнул он. – А? Каково?
В следующий миг он оказался возле пилота и неожиданно сильно ударил его по плечу.
– Этого не обещаю! – сказал он торжественно и помахал ушибленной ладонью. – Насчет своей планеты.
Рогов покосился на него.
– Думаете, не выдержу в рейсе?
– Нет, не это. Но похоже, что вам не суждено лежать в земле.
– Жаль, – сказал Рогов. – Где же?
– Нигде. Жить. Просто жить. Потому что все, что вы тут рассказали, а мы – поверили, чертовски смахивает… На что это смахивает, Серегин?
– На элементарное бессмертие, – сказал Серегин по обыкновению коротко и сухо.
– Да, – торжествующе сказал Говор. – Вот именно.
Во взгляде Говора было такое ликование, словно это именно он, а не кто-нибудь другой, обрел бессмертие.
– Но, я вижу, Рогов, вы даже не очень взволнованы? Ничего, это придет позже, а пока продолжим. Отвечайте, где вы это подхватили?
Рогов задумчиво взглянул на свои ладони.
– Ну, быстрее. Надеюсь, там у вас нет шпаргалки? Итак, я имею в виду бессмертие. Когда вы… Ну, когда вы перестали стареть, что ли. Одним словом, когда вы это почувствовали?
