Потом Кенлон сконцентрировал свое внимание на том, что происходило вокруг него. Куда направляются морские люди? Он почувствовал, что где-то впереди в темноте моря что-то происходит.
Из мрака воды донесся странный хрип, чем-то похожий на человеческий голос, но Кенлон с уверенностью мог бы сказать, что ничего подобного в жизни не слышал. Заглушенный водой, голос звучал удивительно живо, сильно и резко. Невероятно, но первый помощник понял каждое слово, хотя призыв, донесшийся из глубины, прозвучал на сильно измененном языке крылатых людей. Это было предупреждение:
— Она уже близко! Будьте начеку!
Кенлон вынул длинный нож из ножен на боку. Впереди в темноте мелькнула тусклая вспышка. Рыба, понял Кенлон; большая рыба, как минимум двадцать футов длиной. Акула! Это была охота.
Большая, сильная, нахальная рыба. Она плыла, не таясь, и замерла, увидев полукруг тел, ожидающих ее, затем бесцеремонно устремилась между Кенлоном и рыбочеловеком, недвижно висевшим в воде рядом с ним.
Рыболюди стремительно метнулись вперед. Кенлон с силой обхватил одной рукой плотное, упругое тело прямо рядом со зловещим треугольным плавником на твердой спине, а другой вонзил длинный нож в мягкое белое брюхо.
Другие рыболюди тоже начали наносить смертельные удары. Когда сумасшедшие судороги умирающей рыбы прекратились, она медленно перевернулась брюхом вверх и замерла.
Нет, не совсем неподвижно. Тело мертвой акулы подчинилось воле течения и медленно двинулось в ту стороны, откуда приплыли рыболюди. Кенлон вскарабкался на акулу, обхватив ногами ее тело. Через несколько секунд его товарищи уже скрылись из виду. Вместе с мертвой рыбой он двигался к неизвестной судьбе.
Через некоторое время темнота постепенно стала рассеиваться. Кенлон заметил в отдалении слабый проблеск света. Вначале он подумал, что перепутал направление и движется к поверхности, а свет — это солнце, сверкающее наверху. Иллюзия исчезла, когда он увидел, что бледное сияние распространяется на весь мир. И вот уже перед ним огромное пространство, залитое светом.
Город на дне моря величественно открылся его взору.
Невозможно было рассмотреть все как следует. Для рыбочеловека, с которым Кенлон делил тело, все происходящее было обыденным. Приблизившись к городу, Кенлон принялся усиленно грести руками, собираясь освободиться от власти течения, которое несло мертвую рыбу, а это еще больше затруднило наблюдение.
Ему это вполне удалось, потому что минутой позже он загнал акулу в водяной шлюз, находящийся за прозрачной стеной города. Дверь шлюза закрылась; заработали бесшумные насосы. Вода мгновенно исчезла, и дверь открылась. Кенлон быстро прошел внутрь.
И оказался в подводном городе.
* * *
Ему казалось, что он должен испытывать какие-то волнующие эмоции. «Ведь я внутри города рыболюдей, — думал он, — я действительно в их городе». Как странно, находиться здесь, наблюдать и оценивать. Еще более удивительно не чувствовать никакого волнения по этому поводу. Он вспомнил, как спокойно воспринял фантастическое ощущение нахождения внутри тела крылатого человека после первого шока.
Что ж, ясно одно — эмоции в этих обособленных мирах оставались на заднем плане. Казалось, что у этих существ, как крылатых, так и подводных, эмоций в сто раз меньше, чем у людей прошлого. Он чувствовал себя словно зритель на олимпийских играх, следящий за игрой, но не болевший за кого-то из спортсменов, борющихся за победу.
Пребывание внутри города значило для компаньона Кенлона не больше, чем нахождение вне его. Рыбочеловек остановился, о чем-то задумавшись, и у Кенлона появилось время осмотреться.
Он решил, что морской город имеет форму огромного иглу. Внутри первого, самого большого купола находился десяток других — каждый имел по сравнению с предыдущим меньший радиус. Во всем сооружении чувствовался сильный и разумный порядок. Если бы внешняя стена оказалась снесенной, второй купол принял бы на себя всю тяжесть давления воды.
Более того, затопленной могла оказаться только очень небольшая часть каждого купола, так как они были разделены на секции и этажи. Кенлон стоял высоко наверху, вглядываясь в геометрический порядок этажей, освещенных яркими огнями, тянувшихся в разные стороны на огромное расстояние.
Повсюду работали люди. Гиганты склонялись над механизмами, толкающими грузы, и делали еще тысячу вещей, смысл которых был скрыт от Кенлона.
Внезапно все переменилось. Будто пелена спала с его глаз. Рыбочеловек прекратил размышления и быстро двинулся к груде почти плоских металлических листов, которые при ближайшем рассмотрении оказались сделанными из какого-то другого материала. Кенлон поднялся на верхний лист и, наклонившись, нажал кнопку — акула тоже оказалась на листе. Снова нажатие большого пальца на кнопку — и лист оторвался от пола и взмыл вверх, к воздушному шлюзу.
Кенлон быстро проплыл по наклонным этажам в нижние глубины города. Он повсюду видел рыболюдей, обрабатывающих металл с помощью различных механизмов, работающих в лабораториях. И везде горел яркий свет, потоки которого лились непонятно откуда.
Рыболюди работали не покладая рук. Именно таким оказалось общее впечатление. Не пели, не танцевали, а работали. Это была цивилизация людей, полностью погруженных в работу. Человеческие создания с жабрами вели жестокую полупримитивную жизнь в городе, выстроенном людьми, с которыми они имели не больше общего, чем крылатые люди, созданные в тот же ужасный период истории Земли для той же цели.
Вне всяких сомнений рыболюди пытались как-то преобразовать среду, в которой жили. Они скорее старались использовать ее, а не приспособиться к обитанию в ней. Присутствие непоколебимого человеческого духа чувствовалось в их огромных разнообразных творениях, в то время как крылатые люди…
Кенлон мысленно одернул себя — сравнение прозвучало некорректно. У птицелюдей не было альтернативы, они не могли изменить воздушное пространство. Им оставалось только жить ради будущего, и жестокое стремление рыболюдей их уничтожить выглядело неприкрытой, совершенно непростительной агрессией. Самое худшее намерение разумного существа — желание уничтожить себе подобных, так как у жертв не было оружия, они не могли защищаться. Когда небесное строение окажется под водой, крылатый народ, которому негде будет приземлиться, погибнет до последнего человека. Такая судьба, ожидающая 239 999 человек, целую расу, казалась столь ужасной, что Кенлону не хотелось даже думать об этом.
Ну а если уничтожение ждет более сильную расу, что тогда?
