— Сета, как ты? — подал голос Шлейсер, заметив тень выпутывающейся из лианариума гиберсистемы инфорт-навигатора.
— Лу-у-ч-ше не спра-а-шивай, — паралич голосовых связок еще не давал ей возможность связно говорить.
Командный отсек, где собственно и размещались перед стартом инфорнавты, постепенно оживал. Включались датчики, регистраторы, аналитические системы. Осветились, извещая о готовности к работе таблоиды и мониторы. Артинатор вот-вот готов был приступить к обработке первой партии поступивших на борт сведений.
— По-о-смотри ка-а-кая красота, — попытался он отвлечь ее от мучительного сенситива, невольно испытывая такой же, недавно пережитый спазм.
— Ни-и-чего хорошего.
Сета как всегда восстанавливалась тяжелее всех. Пытаясь привести себя в порядок, она отметилась в зеркале. Боже! Стать, необычная даже по меркам прежних ретрансляций — уродосодержащее начало убогоносителя признаков жизни. Глянула на Шлейсера… на остальных, уже пришедших в чувство… Да! Картина — страшней не придумаешь! Наверное, грешники в аду выглядят краше.
Похоже, увертюра уже предполагала уготовленный аллонавтам финал. Прежде всего, не было причин чему-то радоваться. Постинфортационный шок… Безволие, убивающее желание жить… Делипоксация тел, граничащая со скелетообразием…
Все одеты в одинаковые облегающие КЗУМы серого цвета. Открыты только лица и кисти рук. Несмотря на интенсивную стимуляцию, на лицах — страдание. В глазах — опустошенность и боль…
Первая же информационная подача оправдала предостережения проектантов полета. Такого разночтения в контенте информационного массива артинатор еще не выдавал. Смешалось все, что только поддается сравнению. Галактика — слившийся свет мириадов слабых и ярких светимостей, большую часть которых и звездами не назовешь. За ними какой-то жуткий, в окружении протозвездных туч, космогонический монстр, в котором только ненормальный мог бы признать Аттрактор… Другие монстры…Стада монстров… Еще… И еще… Ничто не стоит на месте. Все куда-то движется, причем не подчиняясь правилам небесной механики. Жуткая аберрация. Такое впечатление, будто «Ясон» мчится с субсветовой скоростью, вследствие чего искривление лучей вызывает смещение видимого положения объектов на небосводе. От этого звезды кажутся не круглыми, а вытянутыми, в виде лемнискат или же слившихся в бесформенные массы скоплений, а туманности представляются в виде ксено-параболо-гиперболических, а то и завязанных в топологические узлы отображений.
Артинатор как только мог, старался выправить поразившие телескопическую систему искажения. Но единственное, что ему удалось добиться, так это ослабить вызванную побочными волновыми эффектами дисторсию и убрать на воспроизводимых призмоскопами изображениях небосвода цветовую пленку.
Объяснение этой анормальности нашел Снарт. Он первым догадался, что здесь, в поле влияния ксеноида с его нестабильной массой, должны существовать условия для проявления резонансной активности космических струн. Все это может вызывать широкомасштабные и контрастные перепады значений многих физпараметров, и прежде всего гравитационного потенциала. Стало быть здесь, в пределах нуменальной системы, на краю которой они высадились, самое место для проявления всякого рода квазичудес. И пока это только цветочки: гравитационная зыбь; метаструктурные складки; квант-конденсатные засеки, колтуны и заверти. А раз так, то и воспринимать их надо как реальную последовательность событий, а не как следствие агнозии, делирии или еще чего-то, связанного с расстройством психики. О том же, что будет дальше, лучше не думать. И не надо искать неисправностей в аппаратуре. Изменилось их собственное видение мира… видение его как бы изнутри или со стороны… из другой, отличной от alma mater системы координат. Конечно, это было в высшей мере необычно. В таких ситуациях никто еще не был. И даже тренинг-имитаторы, казалось бы способные отвиртуалить все что угодно, оказывается, не дотягивали до уровня того, что постепенно начинало открываться глазам.
В принципе, Снарт мог бы и не распространяться на эту тему. Кампиорам все стало ясно после первых же его слов.
Но если со стороны открытого космоса картина звездного неба в какой-то мере определилась (хотя, как уже отмечалось, разобраться в кружевах преобразившихся созвездий и комьях варящейся там солярной каши было совершенно невозможно), то как обстоят дела с самим нуменалом, его ближайшим окружением? И вообще, что творится на обратной стороне небесной сферы?
Расстояние до коронального заберега экзоформа, а его абрис отчетливо вспучивался на фоне метаподобного неба, составляло около восьми световых часов.
«Как Плутон в апогее», — оценил положение «Ясона» Шлейсер, когда-то наблюдавший Солнце в виде такой же точки.
По заданию Астьера артинатор сменил направление обзора и активизировал работу всех подуровней измерительной системы. Бортовые регистраторы замеряли около двух тысяч параметров. Результаты наблюдений сравнивались, уточнялись, просеивались в режимах стохастичности и эвентуальности, подвергались аддитивному, мультипликативному, факторному, системному и множеству других видов анализа.
Сюрпризы посыпались сразу. В этом направлении, кроме аметистовой искорки нуменала в оправе жемчужного гало, ничего не было видно. Ничего! Только тускло-серый с переходом в черноту небесный полусвод с энигматической квазистенцией — нуменалом — посередине.
— Не знаю кому как, а мне эта картина напоминает время, когда во вселенной выгорит все, что только может гореть, распадется все, что может распасться, и ничего кроме бесхозных фотонов, да таких вот нуменалов в ней не останется, — весьма оригинальным способом прокомментировал открывшийся вид Снарт.
— Ерунда, — возразил Астьер, устраивая непослушное тело в кресло пилота. — Наверное, здесь все засыпано пылью. Сейчас проверим.
С этими словами он включил анализатор и стал перебирать спектры. На какое-то время в отсеке воцарилось молчание. После того, как бортовые киберсистемы убрали постинфортационный кавардак, помещение приняло более-менее приглядный вид. О недавней инверсии напоминали только стыковочные швы в полу и на стенах, куда в самозакрывающиеся ячейки убиралась большая часть используемого при переходах оснащения.
— Ничего себе! — озадаченно хмыкнул Астьер, после того как изучил показания приборов. — Ни черта не видно. Сплошная темень.
— Не может быть, — усомнился Шлейсер, который хоть и с трудом, но тоже добрался до своего места. — Посмотри получше. Не может же полмира вот так взять и дематериализоваться!
