Впрочем, Никки и не сомневалась в том, кто стоит за взрывом Гринвич-центра.
— Это секретная информация. Мы сообщаем её вам, чтобы вы не искали хозяина бомбы сами. Вы можете его этим предупредить. Пока Дитбит уверен, что взрыв уничтожил все улики и следы к его династии. Это очень важно для эффективного ареста.
— Не выскользнет ли Дитбит с помощью своих денег и связей? — спросила Никки, переварив новости.
— Нет, — Горбин был категоричен. — Полицейский корпус озлоблен до пределаю Преступник находится на территории Лунной республики и под её юрисдикцией. Его ничто не спасёт. Король Дитбит обречён.
Никки позвонила Дзинтаре. Рядом с принцессой она увидела бледного, но улыбающегося Феба. Рукав его просторной одежды висел пустым, но лицо было счастливым. Дзинтара влюблённо смотрела на Феба:
— Я так рада, что этот небожитель обратил внимание на меня, простую земную принцессу…
— Ничего необычного, боги даже похищали земных красавиц… — важно сказал Феб с довольной физиономией.
— Конечно, ему нужно побыстрее вернуть руку — её уже готовят к пересадке… А то как он, однорукий, будет удерживать похищенную добычу?
— Маловерка! — загремел Феб. — Да я тебя одной левой могу держать на весу сколько угодно! — и он немедленно обхватил и поднял испуганно ойкнувшую Дзинтару.
— Отпусти немедленно! — свирепо заругалась принцесса. — Тебе нельзя напрягаться!
Никки поняла, что она тут лишняя и побыстрее попрощалась.
Феб и Артемида жили в замке у Дзинтары под наблюдением её личного врача уже вторую неделю, и если Феб быстро приходил в себя, то Артемида продолжала оставаться в ужасном душевном состоянии. Часть лица и головы у нее были спрятаны под заживляющую маску телесного цвета. Но не свои раны мучили её. Артемида во всём винила себя за искалеченного брата — младшего, как она привыкла считать, ведь он родился на полчаса позже её! Она жестоко ругала себя за то, что из-за дурацкого любопытства не ушла с площади, когда была такая возможность. Девушка корила себя и за то, что Феб пострадал, загораживая её саму от обломков. Шок от ранения брата и собственной травмы был настолько силён, что девушка потеряла свою жизненную энергию и превратилась в робота, испуганно и послушно выполняющего всё, что просили окружающие.
Расстроенная Дзинтара позвонила Хао, и он сразу прилетел в замок.
— Здравствуй, Хао… — еле слышно сказала Артемида, увидев его.
— Привет, Арти… — ласково кивнул Хао и потянул её гулять в парк Шихин-ых.
Дзинтара тяжело вздохнула, глядя им вслед.
Они вернулись во дворец только к вечеру и Дзинтара с восторгом увидела, что Артемида разительно изменилась — она даже стала слабо, но улыбаться!
— Как тебе удалось вытащить её из такого убитого состояния? — украдкой спросила Дзинтара у Хао.
— Мы пили зелёный чай на лугу среди цветов, — ответил Хао, — и я читал ей свои стихи…
— И только? — не понимала Дзинтара.
— Она тонула в ядовитом одиночестве, — помолчав, сказал Хао. — Я сумел разделить его.
Через две недели Хао улетел к родителям на Землю прямо из замка Дзинтары. В бостонский космопорт Логан его доставил не рейсовый шаттл, а личный катер короля Шихин-а.
Вечерний город раскалялся всё сильнее. Стоящий возле окна человек обернулся на звук открываемой двери.
— Отец! Я пришёл попрощаться с тобой — я возвращаюсь в Колледж. Я не могу больше оставаться дома.
На лице младшего Дитбита пунцовели пятна волнения.
— Ты глуп и труслив. Но я тебя всё равно люблю, — холодно сказал Дитбит старший.
— Этого мало, — голос сына срывался. — Если ты хочешь видеть меня наследником, ты должен считаться с моим мнением. Ты же держишь меня за несмышлёныша. Посмотри, что ты наделал!
Лицо отца вдруг постарело:
— Не уходи.
— Не могу, отец. Пять человек убито. А могли погибнуть сотни…
И дверь за младшим Дитбитом аккуратно затворилась.
Старший Дитбит зарычал и яростно ударил в окно кулаком.
Городские огни резали глаза, и правый висок всё сильнее наливался болью. И некоронованный император Южных впервые почувствовал испепеляющую ненависть к этой выскочке-королеве.
Борьба с космической Маугли превратилось из служебного дела в личное. Он сам убьёт эту девчонку, которая разрушает его жизнь! Сам, своими руками.
Фил посмотрел на себя в зеркало и залюбовался. Китель сидел превосходно! Парадные аксельбанты сияли, шевроны подчёркивали карьеру, а пуговицы любой банк с удовольствием обменяет на золотые монеты.
Фил Ков был перфекционистом. В форменной одежде — тоже. И сейчас он довольно оглядывал себя — от ног, обутых в лаковые чёрные ботинки, до полицейской фуражки, которую можно аккуратно снять с головы и поместить в витрину музея.
Полицейский сержант Фил встал сегодня очень рано. Принял душ. Хороший душ в столичной гостинице — у него дома, в океане Бурь, сантехника попроще. Выбрился до синевы, надушился. Одел новое бельё, тёмные носки выровнял — хоть линейкой проверяй.
За пару часов он привёл себя в идеальный порядок. Нос только подгулял — чуть-чуть немного в сторону смотрит. Бейсбол проклятый, в детстве битой досталось. Больше никогда, никогда он не будет играть в эту глупую игру. Ничего, ломаный нос у полицейского можно приравнять к медали за отвагу на пожаре. В остальном — полный порядок: загорелое скуластое лицо, серо-голубые глаза, короткая стрижка. Грудные мускулы — каждый день два часа на тренажере — делают китель чуть тесным, как и полагается на бравом сержанте, который за выдающиеся заслуги перед полицейским участком Кратер-виллиджа послан в столицу, на праздничный слёт сил правопорядка Луны.
Сержант Фил Ков должен не только показать родной участок с лучшей стороны, продемонстрировав и себя во всей мужественной красе, — ещё ему поручено сделать доклад о полицейской работе. Вот без доклада он прекрасно бы обошёлся. Ладно, бывало страшнее. Да и сказать ему надо будет всего несколько слов — представиться, назвать номер участка, а потом запустить на голоэкран пятиминутный ролик, над которым две недели трудились четверо сотрудников. Там про всё сказано — про работу с трудными подростками, про физическую подготовку личного состава. Что-то ещё — Фил уже и подзабыл. Ему китель нужно было успеть пошить, некогда было следить за коллегами.
Так, теперь проблема завтрака. Фил нахмурился. Голод уже стучался в рёбра костлявым кулаком. Молодой мускулистый организм встал рано и требует своё. Но вдруг он капнет чем-нибудь на китель? И если сесть за столик, то брюки непременно помнутся.
