Приговор был единогласным.
— Единственное, что может вас спасти, — это немедленное возвращение на Землю, — высказал решение консилиума Бьиньг. — Прививка каллистянской крови не дала ожидаемого эффекта, а может быть, принесла даже вред.
— Значит, людям Земли закрыт доступ на Каллисто?
— Нисколько не значит. Мы сговоримся с медиками Земли. Перед отлетом к нам звездоплаватели будут проходить специальную подготовку, а затем длительный карантин на Сетито и Кетьо. И только тогда прилетать на Каллисто. С вами этого не было сделано. Теперь уже поздно.
— Но ведь я-то совершенно здоров! — в отчаянии воскликнул Синяев.
— Вы так думаете, но ошибаетесь. Просто вы крепче своего друга. Разденьтесь! Вместе с ним мы обследуем вас, и пусть он сам скажет, что мы увидим.
Это был урок каллистянской медицины, и Широков с профессиональным интересом вспоминал многочисленные приборы, с помощью которых под руководством Бьиньга он проверил работу всех внутренних органов в теле Синяева. Отличительной особенностью этих приборов была возможность зрительно видеть процессы, которые врачи обычно только слышат или осязают.
Результат исследования поразил Широкова. Несмотря на внешние признаки здоровья, Синяев несомненно был болен. Особенно пострадавшим оказались сердце, периферические нервы и почки. Широков нашел все признаки нефрита, за исключением отеков на лице. Казалось, что в организм его друга (а значит, и в его собственный) проник какой-то яд. Он хорошо знал, что у Синяева никогда не было нефрита. Состав и давление крови также вызывали тревогу.
— Это не яд, — пояснил Бьиньг, — а результат воздействия лучей Рельоса. Вы видите теперь, к чему привело неподготовленное пребывание на Каллисто. Этого не учли ни ваши, ни наши ученые. Дальше будет еще хуже. Возвращайтесь на Землю.
— Попробуем сделать еще одну, последнюю попытку, — взмолился Широков. — Отправьте нас на Сетито. Может быть, длительное пребывание на ней вылечит нас.
— Отправиться на Сетито вам все равно придется. Звездолет не готов к полету на Землю. Поверьте, мы не меньше вас хотим, чтобы вы вернулись к нам. Посмотрим!
— Нет! — внезапно сказал Синяев. — Я чувствую себя здоровым и никуда не полечу. Я явился на Каллисто для того, чтобы изучать жизнь на ней, и буду продолжать делать это, пока возможно. Мне очень жаль, что Петя заболел и нам придется временно расстаться. Пусть он летит на Сетито, а затем возвращается. Я буду ждать его здесь.
— Это неразумно, Георгий, — сказал Широков. — Мы вылечимся на Сетито и вернемся.
— Я не верю в ее целительную силу.
— А если мне придется лететь на Землю?
— Тогда другое дело. На Землю мы вернемся вместе.
Бьиньг, Гесьянь и Широков пытались переубедить упрямого астронома, но без успеха. Синяев наотрез отказался лететь с Широковым.
— Поймите! — сказал он. — Я не имею права на это, пока держусь на ногах. Петя говорит так потому, что он врач, а на моем месте он поступил бы так же.
— Ну, как хотите, — сказал наконец Бьиньг. — Оставайтесь здесь.
— Со мной ничего не случится. Не буду выходить из дому в середине дня. Вот и все.
Как только решение было принято, Бьесьи предложила доставить Широкова на Сетито на своем звездолете.
— Корабль и его экипаж готовы к старту.
Состояние Широкова оставалось тяжелым, и было решено, что он немедленно вылетит на ракетодром, чтобы быть там до восхода Рельоса.
— Не сердись, что я отпускаю тебя одного, — сказал Синяев, обнимая Широкова. — Но я не могу поступить иначе.
— Я не сержусь, но ты поступаешь неправильно, оставаясь на Каллисто.
— Там видно будет.
— Не печальтесь разлукой с другом, — прощаясь, сказал Бьиньг. — Очень скоро он присоединится к вам.
Скоростная олити за тридцать пять минут преодолела расстояние от Атилли до ракетодрома.
Еще не взошел Рельос, когда управляемый Бьесьи звездолет оторвался от оранжевого острова и устремился в далекий путь. Кроме Широкова и четырех членов экипажа на его борту находились Синьг, Леньиньг и Ресьинь. Широков, таким образом, оказался под наблюдением четырех врачей.
До Сетито долетели без всяких происшествий.
Предсказание Бьиньга сбылось даже скорее, чем ожидал Широков. Они спустились возле холма, на котором стояла бьеньетостанция, перед самым рассветом, а вечером того же дня прилетел второй звездолет, на котором оказались Линьг, Вьеньянь, незнакомый Широкову врач — Гедьоньиньг и… Синяев.
Он сам рассказал Широкову, что почти сразу же после восхода Рельоса почувствовал себя плохо, а вскоре потерял сознание, и его решили отправить на Сетито против воли. Очнулся он уже на борту корабля, на расстоянии многих миллионов километров от Каллисто.
— Мне очень совестно, — закончил он свой рассказ, — что из-за моего упрямства им пришлось отправить на Сетито второй корабль.
— Упрямство до добра не доводит, — пошутил Широков, радуясь, что они снова вместе.
— Самое обидное, что мы не увидим ответ Земли. Это историческое событие произойдет без нас.
— До ответа еще много времени. Или ты не веришь, что мы вернемся на Каллисто?
— А ты веришь? Нет, Петя, Бьиньг прав, Каллисто мы больше не увидим.
— Да, похоже, что так, — вздохнул Широков.
Дьеньи, как член экипажа корабля Линьга, была здесь.
Ее постоянное присутствие радовало и ’ одновременно мучило Широкова. Он знал, что скоро покинет Сетито, улетит на Землю. Ни одну девушку он не любил так, как Дьеньи. Но разве согласится она покинуть Каллисто, мать, отца и последовать за ним? Конечно нет!
Ее обещание «сказать» было дано тогда, когда все считали, что он и Синяев пробудут на Каллисто несколько лет. А теперь…
На этот счет у Широкова не было ни малейшего сомнения.
Они поселились в домике бьеньетостанции. Тут же жили Синьг и Леньиньг. Остальные поселились на звездолетах, которые остались на Сетито. Экипажи твердо решили, что останутся здесь — со своими друзьями до конца.
Потянулось время, мучительно медленное.
Ежедневно Широков и Синяев должны были проходить специальные процедуры. Сложные аппараты для них были доставлены на Сетито Линьгом.
Бьеньетостанция оранжевого острова по два раза в день запрашивала о здоровье гостей Каллисто, передавала бесчисленные приветы. Часто при посредстве Леньиньга они говорили с Диегонем, Мьеньонем, Женьсиньгом.
Волны теплой дружбы шли от Каллисто к Сетито и обратно.
Так прошло три земных месяца. Здесь это составило сто четырнадцать суток.
