Марион Перкин Варбек, стоявший посредине мостовой на Мэпл-парк-роу, набрал полную грудь воздуха, чтобы издать еще один истерический вопль. И вдруг он очутился совсем в другом месте, где-то очень далеко, и шагал по дороге, по белой прямой дороге, которая рассекала тьму и вела все вперед и вперед. Унылая, пустынная, бесконечная дорога, уходившая все дальше, все дальше, все дальше в вечность.
Ошеломленный окружавшей его бесконечностью, Варбек, как заведенный, тащился по дороге, не в силах заговорить, не в силах остановиться, не в силах думать. Он все шагал и шагал, совершая свой дальний путь, и не мог повернуть назад. Впереди виднелись какие-то крохотные силуэты, пленники дороги, ведущей в вечность. Вон то маленькое пятнышко, наверное, Герод. А крапинка еще дальше впереди — Джо Давенпорт. А перед ним протянулась все уменьшающаяся цепочка чуть видных точек. Один раз судорожным усилием ему удалось обернуться. Сзади смутно виднелась бредущая по дороге фигура, а за ней внезапно возникла еще одна… и еще одна… и еще…
А в это время Стюарт Бьюкенен настороженно ждал, притаившись за мусорными бачками. Он не знал, что уже избавился от Варбека. Он не знал, что избавился от Герода, Джо Давенпорта и от десятков других. Не знал он и того, что заставил своих родителей бежать с квартиры на Вашингтон-Хейтс, не знал, что уничтожил договоры, документы, воспоминания и множество людей в своем невинном стремлении быть оставленным в покое. Он не знал, что он гений.
Гений желания.
ФРЕДЕРИК БРАУН
ПРОСТО СМЕШНО!
Мистер Везеруокс допил вторую чашку кофе. В его голосе, когда он заговорил, чувствовалась твердая решимость.
— Моя дорогая, — сказал он, — обрати, наконец, самое серьезное внимание на то, чтобы в нашем доме больше не появлялось подобных небылиц.
— Хорошо, Джесон. Я просто не заметила…
— Разумеется, не заметила. Но ведь за то, что читает твой сын, отвечаешь в конце концов ты.
— Постараюсь быть более внимательной, Джесон. Я не видела, как он принес этот журнал, действительно не имела никакого представления, что…
— И я, конечно, пребывал бы в таком же блаженном неведении, если бы вчера вечером случайно не заглянул к нему под подушку. «Утопические истории»!
Кончики усов мистера Везеруокса задрожали от негодования.
— Такая абсурдная, безответственная писанина! — сказал он. — Путешествия в другие галактики через — гиперпространство! Одному богу известно, что это должно означать. Машины времени, телепортация, телекинез! Дичь какая-то. Просто смешно. Вместо того чтобы разумно употребить время на…
— Успокойся, мой дорогой, — сказала жена с легким оттенком нетерпения, — отныне я еще строже буду следить за тем, что читает Джеральд. Я с тобой совершенно согласна.
— Спасибо, моя дорогая, — удовлетворенно сказал мистер Безеруокс. — Мы не должны допускать, чтобы наши дети засоряли себе голову подобным вздором.
Он взглянул на часы, поспешно поднялся и, поцеловав жену, отправился на службу.
Выйдя из квартиры, он шагнул в антигравитационную шахту и медленно спустился с высоты двухсот этажей на улицу, где к нему тут же подкатило одно из дежуривших здесь атомных такси.
— К Лунному Порту! — приказал он роботу-водителю.
Откинувшись на мягкую спинку сиденья, мистер Везеруокс закрыл глаза и сосредоточился на телепатическом выпуске последних известий. Он надеялся услышать что-нибудь новое о Четвертой Экспедиции на Марс, но это была всего лишь обычная передача из Центрального Института Бессмертия.
БОБ КУРОСАКА
КТО ВО ЧТО ГОРАЗД
По давней традиции семестр начинался в полной неразберихе. Курсовые журналы где-то затерялись; студенты бесцельно бродили по лекционному залу. Время от времени мою лекцию прерывало аханье, и к выходу, краснея, неуверенно пробирался очередной студент, наконец-то сообразив, что здесь читают курс дифференциальных уравнений, а не введение в философию.
Я рассказан, какие нужны учебники и какие будут самостоятельные работы, а потом произнес обычную фразу: «У кого есть вопросы?» Если бы вопросов не оказалось, я успел бы на автобус 11.20, идущий в Уивертаун; тогда можно было бы поиграть в гольф.
Поднялся какой-то студент; обе руки он держал в карманах.
— Профессор, а зачем нам этот курс вообще?
Аудитория тревожно загудела, нервно зашаркала ногами.
— Кто вы такой, молодой человек? — осведомился я.
— Бэроун, сэр. Фрэнк Бэроун.
— Так вот, мистер Бэроун, по требованию университетской программы все студенты, специализирующиеся в математике, обязаны пройти минимум…
— Это-то я знаю! — прервал он меня, но тут же поспешно добавил: — Сэр.
Я с улыбкой кивнул.
— Вот что меня интересует, — продолжал он. — Есть ли хоть какая-то практическая польза от изучения абстрактных понятий? Мне нужно совсем другое: руководство в том, как стать полезным членом общества.
Я сделал вывод, что студент сбежал с философского факультета, но тем временем его низкий грудной голос и уверенные манеры уже покорили всю аудиторию. Прочие студенты ждали, что я отвечу. Я прокашлялся.
— Мистер Бэроун, — начал я, — что вы хотите вынести из университета?
— Еще не знаю, сэр. Я думал, два года учебы в колледже помогут мне выбрать профессию, но они не помогли. Понимаете, мне не приходится зарабатывать себе на жизнь.
Он заявил это так же просто, как мы с вами могли бы сказать: «У меня разболелись зубы».
— Откуда же вы берете средства к существованию, мистер Бэроун?
— Да вот, сэр, такой у меня… дар.
— Ах, так, — съехидничал я. — Очевидно, прикосновение Мидаса?
Тотчас же я раскаялся в своем ехидстве. Лицо Бэроуна побагровело. Он поделился со мной величайшей тайной, а я сделал из него посмешище.
— Гораздо лучше, профессор! — воскликнул он. — Смотрите!
Бэроун повел рукой в мою сторону. Лекторская кафедра бесшумно взмыла вверх и воспарила над моей макушкой. Кто-то вскрикнул. Я обернулся к аудитории и увидел, как Бэроун делает знак хорошенькой сокурснице. В тот же миг она попыталась прикрыть наготу общей тетрадью.
— Мистер Бэроун! — повысил я голос. — Достаточно!
— Нет еще, профессор!
Он замахал руками и стиснул пальцы, словно ловил бабочку. Когда он разжал кулаки, оттуда вылетел рой летучих мышей, которые беспорядочно закружились по залу. Студентки с визгом нырнули под стулья.
Надо было остановить Бэроуна. Я набрал побольше воздуху в легкие и загремел:
