— Терпенье и труд все перетрут, — нарочито серьёзно повторял Ник Лов афоризмы из первого учебника своих детских лет, растягивая руками пружины, тренирующие бицепсы, брюшной пресс, и вертя, для развития ног, велосипедные педали, нагруженные гидравлической муфтой, которая позволяла создавать регулируемое противодействие. «Ещё немного труда — и я стану человеком. Ведь стала же от этого, как говорят, человеком обезьяна», — теперь уже посмеивался Ник Лов, с ещё большей энергией налегая на пружины и чувствуя, как постепенно возвращаются к нему силы, как со всё большим аппетитом он поглощает содержимое пакетов и тюбиков из шкафа с запасами питания.
Но всё это время мысли о его странном одиночестве, о громадном интервале времени, неодолимой стеной отделившей его от прошлого, не оставляли Ник Лова. И самой затаённой мыслью, которую он гнал от себя, что бы не расслабиться, не раскиснуть, была горечь и боль оттого, что он теперь уже никогда не увидит Вер Ли!
И несправедливость случившегося, и обидное сознание своей беспомощности заставляли Ник Лова напрягать волю, чтобы загнать эти печальные мысли в самые дальние уголки сознания.
— На третьи сутки я смогу попытаться выйти из кабины, — отвлекал себя от томительных мыслей Ник Лов. — Хотя почему же попытаться? Вот она, дверь, вот замки. Стоит отомкнуть их, как дверь откроется и я смогу выйти. Выйти? — И Ник Лов опять останавливал свои рассуждения, ибо вопрос о том, куда он попадёт, выйдя из маленькой скорлупки своей кабины, пока не имел никакого определённого ответа.
И тем не менее, проснувшись в начале третьих суток, умывшись и проделав обычную серию разминочных упражнений, Ник Лов взял очередной питательный пакет и, всасывая его содержимое, подошёл к двери. Не прекращая еды, он начал внимательно рассматривать замки и способ их отпирания. И хоть ничего сложного в этом не было и открытие двери требовало самых простых действии, Ник Лов продолжал стоять, обдумывая возможные последствия.
— Собственно, долго размышлять нечего, — вслух произнёс Ник Лов, как это он часто делал в последнее время, чтобы приучить себя к звуку человеческой речи. — Я всё равно открою эту дверь, что бы мне это ни сулило!
И Ник Лов погладил правой рукой замок, который он той же рукой повернул для запирания двери более чем двести лет назад. «А может быть, там, в коридоре, куда выходит эта дверь, нет воздуха? — опять стал пытать себя Ник Лов. — Нет атмосферы! Космический вакуум! Ну что ж, — тут же давая себе ответ, подумал Ник Лов. — Тогда у меня ничего не выйдет с её открытием: дверь-то открывается внутрь кабины, где давление нормальное. Оно прижмёт дверь с огромной силой, и я должен буду кончить свою жизнь в этом помещении».
Ник Лов отшвырнул рукой питательный пакет в угол, где скопилась их уже порядочная куча, и решительно взялся за ручку замка. Быстро повернув её, он потянул дверь на себя. Никакого сопротивления она не оказала, между стеной и дверью появилась щель. Свиста воздуха в щели также не было слышно, давления по обе стороны были равны, и потому Ник Лов потянул дверь сильнее.
И здесь раздался первый посторонний звук, который Ник Лов услышал впервые за много часов в абсолютной тишине, окружавшей его до сих пор. Звук, напоминавший треньканье лопнувшей струны, тихий, но звонкий и очень чёткий. Ник Лов перестал тянуть дверь, и звук более не повторился. Тогда Ник Лов снова потянул дверь и снова услышал такой же звук. Толкнув дверь от себя, Ник Лов опять услышал два треньканья.
Теперь Ник Лов более смело потянул дверь, услышал два треньканья, затем третье и далее тонкий, растянутый и какой-то металлический звук, имеющий явное сходство с плохой записью человеческого голоса.
«Длинь, длинь, длинь, — пауза, — Ни-и-к Лов!» — произносила дверь при открывании, и Ник Лов отбросил сомнении в том, кому принадлежит этот голос: Вер Ли, конечно, Вер Ли, хотя и весьма искажённый.
— Ли! — почти закричал Ник Лов, — Что же дальше, Ли? — Ник Лов снова несколько раз открыл и закрыл дверь, пока не убедился, что ничего более не записано и что звук исходит снизу, оттуда, где нижняя петля двери. Совершенно не думая уже о том, что он свершает тот шаг, к которому долго готовился, Ник Лов перескочил через порог и, придерживая рукой тяжелую металлическую дверь, несколько раз закрыл и открыл её.
В коридоре было полутемно, но место, из которого исходил звук, Ник Лов определил теперь точно: это действительно была нижняя петля. Ещё ничего не видя, Ник Лов, нагнувшись, притронулся к петле рукою и ощутил маленькую металлическую пластинку, вибрация которой и создавала звук. И хотя света в коридоре было недостаточно, гораздо меньше, чем в кабине, Ник Лов скорее сообразил, чем увидел, что осмысленность звука связана с тем, что кончик металлической пластинки, выполняющей роль мембраны, скребёт по бороздке записи воспроизводя имя Ник Лова.
«В чём дело? Почему такую странную систему записи избрала Вер Ли? — подумал Ник Лов. — Почему?».
Но ответ уже зародился в подсознании Ник Лова, постепенно проясняясь в виде отчётливой мысли. В виде ответа, обдумывание которого опять вызвало волнение Ник Лова, хотя он уже чувствовал себя достаточно окрепшим для того, чтобы принять этот ответ, сколь бы трагичен ни был его смысл: Вер Ли знала, знала, что каналы связи будут или уже были отключены! Она знала, что не сможет воспользоваться обычными системами передачи информации ему, Ник Лову, и потому избрала необычный!
Ник Лов, быстро вбежав в кабину, торопливо открыл один из шкафчиков, где кроме щипцов, пилки, ножика должен был быть также и электрический фонарик, Найдя его, Ник Лов щелкнул выключателем и, с радостью убедившись, что фонарик вспыхнул, снова переступил порог и направил луч на петлю. На нижней полукруглой её поверхности, по-видимому лазерным лучом, была нанесена бороздка записи имени Ник Лова, кончавшаяся явно видной маленькой стрелкой, указывающей на стену рядом с петлей. Передвинув немного луч Ник Лов увидел мелкую короткую надпись, которая была видна только в том случае, если глаза находились не более чем в нескольких сантиметрах от букв.
Краткость и ужасающий смысл надписи пронизали сознание Ник Лова:
«Ник! Корабль захвачен негодяем! Найди мои письма в хранилище под шифром, выражающим число секунд твоего времени в предпоследнем большом забеге. Твоё пробуждение уведено далеко от этого кошмара. Будь осторожен! Прощай! Ты был мне дорог! Будь осторожен! Вер Ли».
Ещё не в состоянии охватить узнанное, Ник Лов ощутил всю трагичность этого крика боли и предупреждения, посланного ему из глубины веков.
Спазм сжал его горло, выжженные лазером буквы врезались в память Ник Лова. Поднявшись, он медленно переступил порог, вернувшись в кабину и вновь услышал скребущий звук обратной записи, закрыл за собой дверь.
