— На странице сто пятьдесят восемь, — ответила Мэгги, — Спектовски утверждает: Душа мига бытия — того недолгого времени, что мы живем, — суть разум. А что касается искусства моления, то сила разума обратно пропорциональна расстоянию.
— Скажем просто, — предложил Белснор, — Ходящий–по–Земле, помоги нам получить запасные детали к передатчику.
— Я бы вот что посоветовала, — сказала Мэгги Уолш. — Давайте попросим мистера Толчифа о словесном оформлении молитвы, посколвку предыдущая его молитва оказалась успешной. Наверное, он знает, как правильно обращаться к Божеству.
— Позовите Толчифа, — сказал Бабл. — Он, должно быть, перетаскивает пожитки из носача к себе в квартиру. Пусть кто‑нибудь сходит, найдет его.
— Я пойду. — Сет Морли встал и вышел из совещательной комнаты в вечернюю мглу.
— Мэгги, это отличная идея, — услышал он слова Бабла, поддержанные согласным хором голосов.
Сет осторожно двинулся дальше, заблудиться в незнакомой колонии было проще простого.
«Зачем я вызвался? — запоздало подумал он. — Пусть бы кго–нибудь другой сходил. — Впереди светилось окно. — Может, он там?»
Бен Толчиф допил виски, зевнул и неуклюже встал. «Пора двигаться, — сказал он себе. — Надеюсь, удастся отыскать в потемках мой носач».
Он вышел из дому, на слух добрался до гравиевой дорожки и взял предположительный курс на стоянку носачей. И почему, спрашивается, нет освещения? Тут он сообразил: остальным колонистам сейчас не до фонарей. Все обсуждают поломку рации. Винить их не за что, это ведь самая важная проблема. «Почему я не с ними?
Почему не действую, как положено частичке коллектива? Но ведь и коллектив уже не действует, как положено коллективу. Всего лишь группа замкнутых на себе индивидуумов, которые без конца ссорятся. В этой компании я не имею корней, не нахожу общих интересов. Чувствую себя кочевником и не знаю, куда деться. Вот и теперь как будто чей‑то властный голос велел идти из совещательной комнаты в квартиру, а затем отправил искать в потемках носач».
Впереди появилось черное пятно, оно двигалось на фоне менее темного неба. Человек.
— Толчиф?
— Да. — Бен напряг зрение. — Вы кто?
— Морли. Меня попросили найти вас. Хотят, чтобы вы составили молитву, поскольку пару дней назад вам такое удалось.
— Хватит с меня молитв, — ответил Толчиф, испытывая горькую обиду. — Сами видите, куда последняя завела. Застрял тут со всеми вами… Без обид. Я лишь хочу сказать… — он махнул рукой в отчаянии, — удовлетворение этой молитвы — акт жестокий, негуманный, учитывая, в какую мы попали ситуацию. И Божество не могло не знать об этом.
— Понимаю ваши чувства, — сказал Морли.
— А почему сами не займетесь? Вы же недавно встречались с Ходящим, по логике, вам и формулировать просьбу.
— Я по молитвам не спец. И Ходящего не звал, это была Его идея явиться мне.
— Выпить хотите? — спросил Толчиф. — А потом не поможете ли с переноской вещей из носача в дом?
— У самого вещи не перенесены.
— Да уж. Взаимопомощь тут на высоте.
— Ну, если вы мне сначала пособите…
— Ладно, до встречи.
Толчиф двинулся дальше, водя перед собой руками в темноте, и некоторое время спустя наткнулся на металл корпуса. Парковка найдена. Теперь нужно разыскать свой носач.
Бен оглянулся. Он был один; Морли ушел.
«Почему же этот тип мне отказал? — задал он себе вопрос. — Без помощника не перенести большинство коробок. А ну‑ка, подойдем к делу с умом. Если удастся включить посадочные огни носача, работать будет гораздо легче».
Он обнаружил штурвал, отдраил и распахнул люк. Сигнальные лампы зажглись автоматически; теперь он мог трудиться при свете.
«Пожалуй, я сейчас выну только одежду, умывальные принадлежности и Книгу, — решил он. — Почитаю ее, пока сон не сморит.
Я устал, пилотирование вытянуло все силы. Да еще эта авария с рацией. Полное поражение. Но почему я попросил его о помощи? — запоздало удивился он. — Совсем незнакомый человек. И он меня не знает. Переноска вещей — это моя проблема, а у него своих наверняка хватает».
Бен Толчиф выбрал коробку с книгами, вытащил ее из чрева носача и понес в направлении, как он надеялся, своей квартиры. «Надо бы фонарик найти, — подумал он, тяжело ступая. — О черт, я же забыл погасить посадочные огни. Все идет не так, — решил Бен. — Лучше бы мне вернуться к остальным. Или отнести только эту коробку и еще выпить? К тому времени колонисты, возможно, уже выйдут из совещательной комнаты и согласятся мне помочь»
Он кряхтел и потел, идя по гравиевой дорожке к темному и неподвижному силуэту дома, разделенного на несколько жилых помещений. Ни одно окно не светилось. Все колонисты, кроме него, были вместе, сочиняли молитву.
Ему стало смешно. Этак они, глядишь, до утра провозятся. Он снова рассмеялся, на сей раз с гневом и отвращением.
Найти свою квартиру ему удалось по совсем простому признаку — распахнутой настежь двери. Вошел, бросил картонку с книгами на пол, включил свет… Бен Толчиф находился в крошечной комнатушке с платяным шкафом и кроватью. Койка не понравилась — слишком узкая и жесткая на вид. «Боже», — вздохнул он и уселся на кровать. Вынул несколько книг из коробки, порылся среди остальных, обнаружил бутылку виски «Питер Доусон». Отвинтил пробку и мрачно хлебнул из горлышка.
Посмотрел на ночное небо в дверном проеме, увидел притуманенные воздушными потоками звезды. На миг они прояснились. Непросто разглядеть звезды, очень уж сильна рефракция света у атмосферы этой планеты.
В проеме показался большой серый силуэт, закрыл собой небо. В руках вновь прибывший держал какую‑то трубку, и эту трубку он направил на Толчифа. Тот успел разглядеть оптический прицел и спусковой крючок. Кто это? Что это? Он изо всех сил напряг зрение и услышал слабый хлопок. Исчез серый силуэт, тотчас вернулись звезды. Но они изменились. Бен увидел, как столкнулись две из них и образовали новую; она вспыхнула и быстро померкла. Он наблюдал, как новая превращается из яростно пылающего кольца в темное чугунное ядро, как остывает во мраке. Вместе с ней теряли жар и другие звезды. Он видел силу энтропии, метод Разрушителя Формы в действии, превращение галактики в россыпь красноватых угольков, а затем в пылевидное безмолвие. И саваном тепловой энергии покрылся весь мир, этот загадочный маленький мир, казавшийся с самого начала чуждым и бесполезным.
Она умирает, сообразил Толчиф. Вселенная. По ней расползается тепловой туман, и вскоре останутся лишь возмущения, ничего кроме; какое‑то время небо будет освещено ими, а затем почернеет. Прекратится даже сам процесс рассеивания энергии. Как странно и, черт возьми, как страшно, подумал он, вставая и делая шаг к двери.
