Ночь на корабле, который всегда летит в вечной ночи. Ты — часть громадного мира, каким бы ничтожным он ни казался в пространстве. Чуть светят огни в коридорах, чуть ниже температура воздуха, чуть поскрипывает под ногами упругий пластик пола — днем он молчит. Люди, встретившиеся ночью в коридоре, говорят вполголоса, хотя услышать голоса из каюты нельзя. Павлышу, как и в прошлую ночь, не хотелось спать. Честь космонавту, который всегда спит вовремя, — это первое правило. Павлыш его нарушил уже дважды. Он остановился у двери Армине. Он не хотел входить. Он представил себе, как Армине заснула, наплакавшись. Если Гражина права, то ведь страшно представить себе возвращение к любимому через четверть века. Даже если он будет верен и будет ждать — это уже не тот человек. Может, лучше, чтобы он не ждал? Из каюты пробивался свет. Павлыш понял, что дверь закрыта неплотно. — Армине, — тихо позвал он, приложив губы к щели. Если она не спит, он войдет. Потому что сейчас она куда ближе и понятнее ему, чем стальная Гражина. Хоть Павлыш и не до конца верил в непоколебимость и самоуверенность Гражины. У каждого своя маска. Армине — человек без маски. Нечаянно, а может, и нет, он толкнул дверь, и она открылась. Каюта была пуста. Кровать смята. Он не стал заходить, это было как подглядывать. Он вдруг подумал, что Армине сейчас — у Внешнего сада, у бассейна. Там видишь лес и воду. Там одиночество не столь безлико. И нельзя его нарушать. А может, надо нарушить? Павлыш прикрыл дверь и пошел по коридору дальше. Он очень удивился, увидев, что из навигационной появился капитан-2, высокий, смуглый человек, будто только что спустившийся с высокой горы и обожженный тем, высокогорным солнцем. — Не спится? — спросил он. — Сейчас пойду спать, — сказал Павлыш. — Спите. Вам с утра на вахту. Сейчас от вашего внимания, от точности работы многое может зависеть. Павлышу не хотелось бы, чтобы капитан стал узнавать, какое у него настроение или как он себя чувствует. Капитан, к счастью, ничего не спросил. Они стояли, как люди, столкнувшиеся на улице после долгой разлуки, которым неловко расставаться, но нечего друг другу сказать. — Если хотите, — добавил вдруг капитан-2, - я вам завтра покажу портреты моих сыновей. Одному шесть, другому девять. Крепкие ребята. Показать? — Спасибо. — Ну ладно, спокойной ночи. И капитан-2 беззвучно пошел по коридору к своей каюте. А Павлыш двинулся дальше, к Внешнему саду.
22
Дверь в отсек бассейна была закрыта. Странно, кто и зачем закрыл ее? На корабле вообще не закрывались двери. В случае аварии автоматика все равно сработает быстрее и надежнее. Мало ли что могло случиться — ремонт, профилактика, просто сломался запор. И если бы не заплата в прозрачной стене, Павлыш бы вернулся обратно. А тут он сделал иначе. Его тревога была необоснованной и вернее всего смешной. Наивной. Но он побежал к нише. Ниша была на другом уровне, в двух минутах, если бежать. Павлыш распахнул дверь в нишу и надел скафандр. Это заняло еще две минуты. Он выбежал в коридор и побежал обратно. Бассейн и Внешний сад были отсеком. Одним из двадцати трех отсеков «Антея». Между отсеками на случай аварии были переходники. Ввести в действие переходник можно было, отключив автоматику. Павлыш отключил автоматику, потом повернул тяжелый рычаг. Тогда внешняя дверь отъехала в сторону. Павлыш вошел в шлюзовую камеру. Убедился, что герметизация работает. Включил внутреннюю дверь. Приборы на пульте показали, что в бассейновой — нормальное давление. Значит, успел. Дверь за его спиной закрылась. Затем очень медленно открылась внутренняя. Павлыш вбежал в бассейновую. Армине сидела в кресле у бассейна и смотрела на воду. Очень спокойно. Она так глубоко задумалась, что и не заметила, как Павлыш вошел в зал. А Павлыш в полной растерянности замер у двери. Последние несколько минут были наполнены действием, гонкой — дышать некогда, — одним всепоглощающим желанием: успеть — и страхом опоздать… А секунды в переходнике, пока закрывались и открывались двери, дали возможность воображению отчетливо и убедительно нарисовать распахнутую дверь во Внешний сад и стеклянное, подобное стеклянным деревьям, тело Армине. А Армине сидела у бассейна. Павлыш страшно испугался. Вот-вот она повернет голову и спросит, подняв густые прямые брови: «Ты что здесь делаешь в скафандре?» И что ответить? «Я решил, что ты покончила с собой, и побежал надевать скафандр, чтобы, не рискуя собственной драгоценной жизнью, вынести твое тело из Внешнего сада». Павлыш, стараясь не произвести ни малейшего шума, начал отступать в переходник — чтобы уйти незамеченным. И это обратное движение оказалось почти роковым. Армине услышала. Вернее всего, она в тот момент собралась с духом и решила подняться, поэтому шорох шагов Павлыша донесся до нее. Она резко обернулась — не как человек, а как испуганное маленькое животное. И, как испуганное животное, стремительно вскочила и кинулась к перегородке Внешнего сада. Павлыш не понял смысла движения — он уже отказался от мысли, что Армине может покончить с собой. Поэтому он остановился и сказал ей вслед: — Не бойся, это я, Слава. И тут понял, что Армине набирает код на двери во Внешний сад. Он мысленно считал — и оставался нем и неподвижен — число единиц кода. Их должно быть семь. Щелкнула первая цифра. Вторая, третья, четвертая… Она же сейчас откроет дверь! — Армине! — завопил Павлыш. — Стой, Армине! Пожалуйста! Пятая, шестая… — Смотри, что я сделал! Смотри на меня! Он обеими руками откинул крепления шлема и рванул его назад. Шлем сорвался, оцарапав лоб, и покатился по полу. Может быть, от этого неожиданного звука Армине обернулась. И увидела, что Павлыш стоит без шлема. — Ты что? — сразу поняла она. — Нельзя. Там вакуум! — Я знаю, знаю! — Ты же погибнешь. — Да. — Но тебе нельзя! Это только я. Я так хочу! Надень шлем! — Не надену. — Я все равно открою дверь! Мне надо уйти! — Открывай. Павлыш не успел испугаться в тот момент, когда срывал шлем, и не боялся смерти. Он уже понимал, что Армине не сможет открыть дверь, зная, что Павлыш погибнет тоже. Армине кинулась к Павлышу. Нет, не к Павлышу, она побежала к шлему, что медленно катился к бассейну, и Павлыш вместо того, чтобы перехватить девушку, как зачарованный смотрел на шлем. Шлем подкатился к кромке бассейна, и было интересно — кто первый? Успеет ли шлем упасть в воду? Или Армине схватит его? Как будто на стадионе, Павлыш болел за шлем. Армине успела первой. Она подхватила шлем, когда он уже скатывался в воду, прижала к груди и тут же побежала к Павлышу. Наверное, со стороны это выглядело смешно — Армине старалась нахлобучить шлем на Павлыша. Она словно лишилась рассудка. Ведь невозможно надеть шлем на мужчину, который этого не хочет. Павлышу не стоило труда схватить девушку за руки — ее запястья оказались совсем тонкими — и отвести к дивану. Армине шла послушно, даже не пыталась вырваться, так замирает в руках маленькая птица. — Садись, — сказал Павлыш. Сел рядом. Но рук Армине не отпустил. — Мне больно, — сказала Армине. — А ты не убежишь? — Павлыш отпустил ее руки. — Мне больно. Мне больно… — Она повторяла как заклинание: — Мне больно. — И уже плакала. Она плакала так сильно, что упала на диван. Она била кулаками по мягкой обшивке, и глупый диван никак не мог сообразить, как лучше прогнуться, чтобы Армине было удобно. — Мне так больно… Надо бы принести воды, но где тут найдешь стакан? Павлыш вел себя так, словно наблюдал все со стороны. Он поднялся, прошел к двери во Внешний сад, набрал новый код, заперев дверь. Потом вернулся к Армине. Она плакала тихо, волосы разбежались по плечам и веером — по сиденью дивана. — Ты меня чуть не провела, — сказал Павлыш. — Я чуть-чуть не попался. Когда я увидел тебя, то решил, что ты и не собираешься… идти во Внешний сад. И подумал: вот я дурак. — Ну зачем ты пришел? — Армине спросила тихо, словно в самом деле ее интересовал ответ. — Тебя в каюте не было, — ответил Павлыш. — И меня что-то сюда повело. А когда я узнал, что переходник закрыт, я сразу понял. — А разве человек не имеет права убить себя? — спросила Армине. Она села, убрала тыльной стороной руки волосы с глаз. Глаза были красными. — Зачем? — спросил Павлыш. — Чтобы вам не мешать, — сказала Армине. — Ты никому не мешаешь. В скафандре было жарко. Павлыш включил охлаждение. — Я бы ушла, и все хорошо кончилось, — сказала Армине. — Вы бы летели дальше. Вы все хотите лететь дальше, чтобы стать героями. — Чепуха. Никто не хочет специально стать героем. И когда на Земле починят кабину, мы все улетим обратно. — Ты в это хоть немножечко веришь? Ну хоть чуть-чуть? — На шестьдесят процентов, — ответил Павлыш, который в тот момент был совершенно искренен. — Врешь, — сказала Армине. — То, что ты придумала, — это ужасное предательство. — Ты не понимаешь. — Чего же такого непонятного? Армине подтянула коленки к подбородку. Диван даже вздохнул от невозможности решить задачу. Она уперла подбородок в колени. Подбородок был маленький и круглый. Армине шмыгнула носом. Странно, подумал Павлыш, если бы не случайность, то она лежала бы там, в ледяном лесу. И представить это уже было невероятно. — Когда я узнала, что обратно нельзя, — сказала Армине, — я ведь уже как будто была опять на Земле. Я знала с самого начала, что мне здесь надо пробыть год. Все за меня радовались. Говорили, что мне повезло. Только мама плакала. У нас свадьба через месяц. Так решили. А в последние месяцы гравиграмм из дома не было. Ты же знаешь, если все в порядке — гравиграммы из дома не идут. А я вдруг испугалась. Я вот работала, все делала, смеялась, я была обыкновенная, а на самом деле я буквально дрожала. Меня так давно нет на Земле, что Саркис уже забыл. С каждым днем все страшнее. А Гражине этого не скажешь. Я сначала пыталась, а потом вижу, что ей это непонятно. Я все время считала дни. Первые одиннадцать месяцев были в сто раз короче, чем последний. Я выйду из Центра в Москве, а меня ждет только мама. И мне страшно спросить — где Саркис. Конечно, это психоз… — Типичный психоз, — подтвердил Павлыш. — Ты чего с врачом не поговорила? — Ты еще мальчик… Павлыш пожал плечами. — А потом мне сказали, что домой нельзя. Много лет нельзя. И все кончилось. Потому что нет смысла. Зачем лететь? Куда лететь? Зачем мне нужна эта звезда? И я испугалась, что не выдержу. Что из-за меня придется поворачивать всем. — Все равно теперь придется, — сказал Павлыш. — Почему? — Армине смотрела на него в упор. Глаза ее были велики, темные, но прозрачные, можно заглянуть глубоко. — Я доложу капитану, и он сразу прикажет поворачивать. — Ты ничего не скажешь капитану. — Чтобы завтра ты сюда пошла снова? — Зачем? — Армине вдруг улыбнулась. — Я же знаю, что ты набрал новый код затвора. И никто, кроме тебя, его не знает. Только это нарушение правил. — Ты заметила? — Я догадалась. Армине смотрела на Внешний сад. — Я могла там быть, — сказала она. — Глупо, правда? — спросил Павлыш. — Нет, не глупо. Но не нужно, — сказала Армине. — Оттого, что я это почти сделала, все прошло. — Ты поняла? — Гражина смогла бы говорить со мной куда убедительней тебя. Она бы сказала, что я возлагаю свою судьбу на совесть остальных. — Он тебя обязательно дождется, — сказал Павлыш. — Неужели ты выбрала такого мерзавца, который не дождется? — Это было очень давно. В другой жизни. — А твоя мама? Она тебя ждет? — Не говори об этом. — Тебе стыдно? — Сейчас нет. — Потом будет стыдно. — Наверное. — Пошли к капитану. — Ты никуда не пойдешь. — Я тебя не понимаю. Ты не хочешь вернуться домой? — Я себе этого никогда не прощу. — Если я не скажу капитану, мы полетим дальше. — Правильно. — Армине, я ничего не понимаю. Если я пойду к капитану, то полет прекратится, и мы все вернемся. Ты же этого так хочешь, что чуть было… не ушла. — Если бы я ушла, то я бы никогда не вернулась домой, — сказала Армине. — А я теперь хочу вернуться. Пускай через много лет. — Я обязан сообщить капитану. — Я прошу, я умоляю тебя. Если ты это сделаешь, ты меня убьешь. Ты меня спас сегодня, пожалуйста, не убивай. Я не вынесу такого возвращения… Армине схватила Павлыша за руки. Ее пальцы так сжались, что ногти впились в кожу Павлыша. Но он ничего не сказал. Вытерпел. — Пошли, — сказал Павлыш, — мне надо спрятать скафандр, чтобы никто не заметил. Армине быстро вскочила. Она была рада. Когда Павлыш поднялся, она поцеловала его в щеку. — Ты обещаешь? — спросил Павлыш. — Ты же знаешь. Я никогда не обманываю.
