— Я хочу верить, но не могу, — просипела русоволосая. И из глаз ее потекли слезы. Она оторвала руки от груди, стала утирать их. Но слезы текли все сильнее.
Иван решил, что пора. В конце концов, он космолетчик или нет! Какими бы ни были неуязвимыми эти твари, а и он не лыком шит.
— Не надо, — прошептала она, угадав его намерения.
— Надо!
Иван резко подпрыгнул на два метра, развернулся в воздухе и всей тяжестью тела, всей силой ноги обрушил пятку на плечо противника. Почти сразу же полыхнула струя пламени, вырвавшаяся из ствола — у русоволосой срезало прядь, сама она шарахнулась в сторону, чуть не упала; И в этот миг Иван почувствовал, как треснуло что-то в плече негумоноида — он не знал, есть ли у них что-то наподобие ключиц или нет, но прием оказался верным. Лучемет вылетел из когтистых лап. Его хозяин ухватился за плечо, взвыл. Но Иван не дал ему опомниться — сбил с ног мощным ударом в грудь. Только после этого он упал на землю. Оттолкнулся спиной. Тут же вскочил.
Противник был повержен. Он не мог подняться, крутился волчком в траве, выл, визжал, непонятно ругался. Он был явно не столь вынослив и неубиваем как первые чужаки.
Иван не терял времени.
— Снимай! Быстро! — приказал он русоволосой и повернулся к ней спиной.
Она подняла руки, принялась расстегивать ошейник-наручники. Но ничего у нее не получалось. Она нервничала, торопилась, плакала…
— А ну тихо!
Иван увидал, что прямо ему в грудь направлен лучемет. Тот самый, что обронил негуманоид. А держала его смуглянка. Держала твердо, уверенно, будто она всегда ходила с оружием и умела его применять.
— Не дергайся!
— Ты что-о!!! — заорала из-за спины Ивана Лана.
— И ты, сука, стой! Не трепыхайся! Я не промахнусь!
Губы у смуглянки кривились, веко левого глаза подергивалось. Но она была уверена в себе.
— Брось лучемет, — попросил Иван мягко, — брось, ты же наша, ну!
Смуглянка широко и плотоядно улыбнулась, обнажив два ряда идеальных белых зубов.
— Была ваша, — проговорила она врастяжку, щуря глаза.
— Как это? — поинтересовалась вдруг сквозь слезы Лана, — Ты что, спятила? Брось, кому говорю, брось пушку.
— Что здесь происходит? — поинтересовалась очнувшаяся стройная блондиночка. — Мы на Земле?
— Цыц, гнида! — осекла ее смуглянка. — Мы в… — она выругалась и усмехнулась, — ясно?!
Иван напряг мышцы, он знал, что делать. Но его опередили.
— Не дергайся, мальчик, кому сказала! — с угрозой процедила смуглянка, и в черных глазах ее промелькнула искра. — Не трепыхайся, милый! Ежели у тебя коленка хоть на чуть согнется, я эту суку пополам пережгу, ахнуть не успеешь!
— Нет, я ничего не понимаю, — снова удивилась беленькая, она встала, подошла к смуглянке, протянула руку, — дай мне эту штуковину, не надо нажимать ни на что, я тебя умоляю!
Смуглянка даже не качнулась, просто ее правая нога вдруг взлетела на уровень живота блондинки, дрыгнулась, тут же вернулась на место, будто и не было ничего. А миротворица уже лежала в траве, рядом со стонущим негуманоидом.
— Одна сучка напросилась и получила, чего надо, — прокомментировала смуглянка. — Щя с другой разберемся!
Лана сдернула — таки оковы с шеи и запястий Ивана. Но тут же схватила его за плечи, прижалась.
— Так ты на них работаешь, гадина? — спросила она из-за спины, сверля смуглянку одним глазом.
— А то на кого ж! — ответила та нагло. — Я всегда работала на тех, чья сила, ясно, лахудра грошовая?!
Иван вздрогнул:
— Стоять!
— А если никто не придет? — поинтересовался Иван. — Что будет, а?
Смуглянка утробно засмеялась, почти неслышно, но сотрясаясь всем телом. Ее огромные груди, которых она и не пыталась даже прикрыть, затряслись в такт этому смеху.
— Придут, дружок, не сумлевайся, обязательно придут!
— И сколько тебе платят? — со злостью спросила русоволосая. — Ах ты тварь поганая! Я всегда чувствовала неладное, недаром ты все наше хаяла, гадина!
— С тобой вообще разговору нету, — равнодушно проговорила смуглянка и расставила ноги еще шире. Она была самонадеянна до предела, а может, она знала, что в любом случае последнее слово за ней. — Ты молчи, сука! Твое дело, знаешь какое?
Лана вышла из-за спины. Но она не отпустила своих рук, она продолжала удерживать Ивана — левой за локоть, правой — обвив шею. Лицо ее было сухим, глаза — злыми.
— Какое?
— А такое… — смуглянка выдала старинным отборным двухэтажным матом. — Твое дело — в своем брюхе выращивать да вынашивать ихних мальков, поняла?! Поймешь еще! Вот как заберут тебя, уведут, так сразу поймешь. Подвесят, нашпигуют, чем положено, трубок навставляют, растворчиков подведут и будешь раз в полгода, по ускоренному графику, выдавать из утробы по сотне зародышей, мать твою!
У Ивана в глазах померкло, в голове помутилось. Он уже знал, каким приемом собьет с ног эту продажную тварь, пусть она хоть трижды женщина. Он был готов.
— Стоять!
Чуть не в самое лицо ударил сноп пламени. Но оно тут же отхлынуло. Это был предупредительный залп.
Лана сильнее прижалась к Ивану, она чуть не задушила его. Но голос ее прозвучал твердо.
— И ты, гадина, надеешься, что тебя минует общая судьбина, если это вообще все правда? — проговорила она, почти не разжимая губ. — Думаешь, тварь, тебе не висеть в трубках?!
— Может, и висеть, — прямо ответила смуглянка, — но я повисну последней, ясно?! Пошевели-ка мозгами, дуреха, да прикинь, сколько еще таких попадется в сети, а? Думаешь, ты последняя?!
— Ты и впрямь гадина!
— Я убью тебя!
— Нет!
— Убью!!
— Не посмеешь!
— Ладно, не шурши, — проворчала вдруг смуглянка устало, — конечно, я тебя не убью. Им нужны живые бабы, им нужны живые инкубаторы… Но, знаешь, чего, — голос повеселел, — немного поуродовать, покалечить могу. Это запросто! Им же не нужны твои глазки, ножки, ручки, им на хрен твои губки и носик! Им нужно лишь твое брюхо, сука, ясно? Так что подумай хорошенько, прежде чем трепыхаться. И ты дружок, подумай!
Это был тот самый момент, когда надо было действовать — смуглянка расслабилась. Иван сильно пихнул от себя русоволосую и одновременно прыгнул вперед. Прыгнул, на лету перевернулся через голову, вышиб рукой лучемет у смуглянки — тот взлетел вверх, разбрызгивая фонтаны пламени, крутясь фейерверочным колесом. Он был, видно, заклинен. Но это уже не интересовало Ивана.
Иван не тронул смуглянку и пальцем, не ударил, не коснулся. Он просто встал рядом. И она поняла, что к чему. Она поняла, что оказывать сопротивление этому парню не просто бесполезно, но смешно.
