Окна оказались большими, в некоторых еще блестели осколки стекол, а другие кто-то уже успел полностью выбить.
Раздолбанная печная труба тянулась к небу сморщенным указательным пальцем.
Вот так. Вот он какой, Ведьмин Дом.
- Ну, ребята, теперь главное действовать быстро, - шепнул Санька. Не дрейфить, - произнес он еще тише. Все как-то сразу поняли, что тут нельзя говорить громко.
- Масленок, давай сюда свечку и коробок! - и размахнувшись, Санька швырнул их один за другим в ближайшее окно. Коробок не долетел, шлепнулся в траву у крыльца. Санька выразительно взглянул на Леху, тот сбегал и принес. Со второй попытки Санька все-таки попал.
Сереге все это не понравилось. Ну почему Леха по одному Санькиному взгляду торопится услужить? Ведь ему самому противно, а побежал за коробком. Сам-то Санька то ли поленился, а то ли и ему страшновато было подойти к дому поближе. Вот и гоняет покорного Масленка.
Санька повернулся к ребятам. Все молча смотрели на него, ожидая приказа. И Серега вдруг понял, что они рады. Рады, что есть этот Санька, без которого было бы непонятно, что им делать дальше. Они согласны терпеть его пакости, его командирские замашки. Потому что он лучше их все знает, и если ему подчиниться - не пропадешь.
- Теперь давайте книгу, - еле слышно проговорил Санька. Губы у него, похоже, тряслись. Он осторожно взял из Серегиных рук "Детей капитана Гранта" и, чуть помедлив, кинул в черный, оскалившийся острым клыком-осколком провал окна.
В доме что-то ухнуло, покатилось. Санька замер на одной ноге, прислушиваясь, а потом взглянул на ребят бешеными желтыми глазами:
- Ведьма!!! - отчаянно крикнул он, отпрыгивая в сторону. - Я ее слышал! Бежим! Все врассыпную! Встречаемся в лагере! - последние слова он уже проорал на бегу.
Словно натянутая пружина сорвалась - ребята кинулись в разные стороны. Ужас застилал им глаза, не разбирая дороги, они мчались по лесу, натыкались на деревья, падали и тут же поднимались, не видя ничего, кроме серо-зеленого марева и желтых, облитых ужасом Санькиных глаз.
Ветки лупили их по лицам, по рукам и ногам, но этого никто не замечал - в ушах все звучал пронзительный Санькин крик.
Серега, как и все, летел по лесу, не помня себя. Мозг отключился, решение принимали ноги. Падения, ушибы - до таких мелочей ему и дела не было.
Мысли начали возвращаться в голову лишь на краю леса, когда вдали уже показался серый лагерный забор. Тогда он остановился, оглядел себя и хмыкнул. Разорванная рубашка, измазанные в глине шорты, исцарапанные коленки, на левом локте вздулась багровая ссадина.
Сердце колотилось в груди, словно кто-то дергал его за веревочку. Потом он немного успокоился.
В самом деле, чего это они все так драпанули? Что там, в лесу, было? Кажется, что-то кричал Санька. Он, вроде бы, и первым дал деру, Но чего он крикнул, что их напугало, Серега вспомнить не мог.
Он осторожно пролез под забором и, стараясь никому не попасться на глаза, направился к корпусу. Точнее, он крался зарослями боярышника. Заросли тянулись вдоль изогнутой бетонной дорожки. По обеим ее сторонам торчали огромные белые стенды с картинками и изречениями. Их было множество - "Солнце, воздух и вода - наши лучшие друзья", "Пионеры всей страны делу Ленина верны", "Октябрята молодцы, Красной Армии бойцы", "Наш закон всегда таков - больше дела, меньше слов" - и так далее.
С одного стенда лыбилась обшарпанная троица - негритенок, вьетнамка и русский голубоглазый мальчик в центре - видимо, руководитель. С другого усмехался Ильич. Правым глазом он уставился на плакат "Курсом Ленинского съезда пионеры вдаль идут!", левым читал фанерный совет: "Чтобы не было беды - будь подальше от воды!" Там еще было намалевано что-то человекообразное, барахтающееся в синей луже.
Стенды эти Серега знал наизусть. Не в первый же раз он в лагерь приезжает, успел выучить. Сами собой в мозгах увязли.
...Их мочили дожди - и краска стекала из печальных глаз вождя, их ломал ветер - и от воина-освободителя оставалась только нижняя половина. Но всякий раз лагерные умельцы восстанавливали их заново.
Если бы ночью кто-то убрал эти стенды, Серега, проснувшись, решил бы, что попал на другую планету. И расстроился бы. Но стенды стояли крепко, никто их снимать не собирался, и Серега знал, что они - навсегда.
8. НА ЗЕМЛЯНИЧНОЙ ПОЛЯНЕ
И вот, наконец, пришел вечер. Сверкнуло и завалилось за горизонт кирпично-красное солнце, потемнел воздух, жалобно закричали птицы в кустах бузины. Небо стремительно темнело, но звезды в нем еще не прорезались. А на востоке из-за крыши заколоченной старой бани вылезла круглая оранжевая луна.
Сосны тонули в небе густыми кронами, похожими на мелкие островки в холодном океане. На необитаемые островки, где ни людей, ни зверей - лишь только цепкая упрямая трава опутывает валуны.
Серега пошел на Земляничную Поляну. Ему хотелось побыть одному. Это оказалось легко - после ужина все умотали на танцплощадку. Сюда, в синеватую полутьму, долетали, конечно, обрывки музыки: "Ах, Арлекино, Арлекино..." Вообще-то Серега любил эти песни, но сейчас они только раздражали.
Спустившись с крутого холма, он нырнул в спутанные, непроходимые кусты. Для всех непроходимые, но не для него. Он-то здесь каждую ветку знает, каждый камень.
Продравшись сквозь густые заросли, Серега вышел на Земляничную поляну. Сзади ее подпирали кусты, спереди - бетонный лагерный забор, на котором уже много лет зияла сделанная неотмывающейся черной краской надпись: "Спартак - чемпион!!!" Там вообще много чего было написано несколько поколений постаралось.
...Поляна почти вся заросла могучей, черно-зеленой крапивой. Если сесть на корточки, она покажется настоящим лесом. Там, в крапиве, притаились незаметные кустики земляники. Они почти не видят солнца - и потому ягоды созревают куда позже, чем обычно.
Зато они огромные, дымчатые, сладкие как мед... Сейчас Сереге не хотелось лезть за ними - слишком темно, но вот завтра... Хотя, скорее всего, завтра ему будет не до этого.
Он сидел возле самого забора, в россыпях белого речного песка. Из песка кое-где выползали узловатые корни сосен. Здесь живут юркие черные муравьи. Они совсем не кусаются, не то что здоровенные рыжие пираты, обитающие за эстрадой. Зато, если эти, черные, на тебя залезут - все, буль-буль-карасики. Начнут гулять в волосах, под рубашкой, путешествовать в волосах. Щекотно до ужаса, а вытряхнуть их ой как непросто.
Странно, что Санька вместе со всеми умотал на танцплощадку. Ему бы сейчас во все глаза следить. Но видно, он полностью уверен в успехе, уверен, что слежка сейчас ни к чему. Неужели у него такая сильная воля? А может, агентура работает? Впрочем, это сомнительно. Кого ему посылать? Из других палат нельзя, утечка информации выйдет. А в ихней он доверяет только Андрюхе и Вовке. Но Андрюха - лопух, он любое дело завалит. А Вовка еще в тихий час разнылся - голова болит. Отвели его в изолятор оказалось, и впрямь заболел. Температура у него. Перетрудился, видно, у ворот. Так что его в изоляторе оставили. Впрочем, ну их к лешему. Нечего голову забивать.
