Она подошла к знакомому дому, подняла глаза и ахнула: возле балкона, на котором был установлен противень из духовки, вились не только любимые всеми синички, но и большие, тяжёлые птицы: галки длиннохвостые, сороки-белобоки, голуби.
— Ничего себе, — вслух восхитилась она. — Мария организовала столовую для птиц, а они известили своих пернатых друзей во всей округе!
— Да, мы такие! — низенькая сгорбленная старушка охотно поддержала разговор, извлекая из сумки газету " Пятница". — Вот вам программа в подарок. Хожу в "Виват" для своих соседок, не все могут идти по такой погоде.
Она отправилась дальше по протоптанной в глубоком снегу тропинке, а Даша вытерла слё-зы: безумно жаль было людей, умевших сохранить такую сердечную доброту в самых невыносимых условиях жизни, когда буквально каждая семья кашинцев едва не умирала с голоду: кризис.
Надо сходить в магазин, купить гостинцы для обитателей этого дома, подумала девушка и направилась вглубь района.
— Нет, почему так глупо была устроена жизнь даже в ХХ1 веке? — спрашивала Она себя чуть ли не вслух. — Почему именно в России такие бессовестные правители?
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови…
— Вот уж точно мой любимый Лермонтов сказал про Мутина…А народу все равно, кто там, наверху…Как страшно! Равнодушные, холодные, измученные люди…Что я бы делала тогда, если бы жила среди них? Наверное, пошла бы преподавать в школу… Всегда же молодёжь тоньше всех чувствует будущее… Читала бы им грустные строки:
— Люблю дымок спалённой жнивы,
В степи кочующий обоз,
И на холме средь жёлтой нивы
Чету белеющих берёз…
А иногда призывала бы к борьбе за счастье народа:
— Твой стих, как божий дух, носился над толпой
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой
Во дни торжеств и бед народных…
И тогда мои ученики даже родителям помогали бы стать неравнодушными, хотя, мы знаем, у каждого бывают невесёлые настроения.
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!
Даша снова вытерла слёзы, закуталась плотнее в пушистый платок и, перестав шептать доро-гие сердцу строчки, направилась к входу в магазин.
Глава 2.
— Слушай, ну, и жулик этот Диктов! Замечаешь? — Светка смотрела на подружку вопро-сительно.
— Почему?
— Ну, как же? Ярый противник музыкальных вставок, Он вдруг стал помещать в свои пере-дачи множество музыки.
— Отчего же?
— Ясно, к чему, — вмешалась в разговор Даша. Девушки сидели перед монитором, изучали архивы "Эха Москвы". = Во-первых, внук Сталина подал в суд на детище Алексея Алек-сеича, во-вторых, Главному редактору просто лень работать много, вот и вставляет, как сейчас, в "Детскую площадку" тьму всяких чудесных детских записей.
— Благо свой ребёнок недавно был маленьким, есть что принести на "Эхо". — Светка, как всегда, была сугубой негативисткой.
— В-третьих, всем известна роль запятой в приказе "Казнить, нельзя помиловать"…
— Причём тут эта древность?
— Не древность, а классика. То есть то, что сохраняет свежесть Истины вечно! — Даша заметно сердилась, но явно старалась сдержать отрицательные свои эмоции. — Так вот, в тре-тьих, А А всегда успешно использовал открытия Человечества в собственных целях.
— Ну, прямо! — взвилась Фёкла. — Чего только ты не придумаешь, Красавица! Думаешь, тебе всё позволено, коли ты подружка господина Хм?!
— Не подружка, а верный друг. Существенная разница. Впрочем, не каждому дано это по-нять. Но не будем скатываться на колкости. Итак, использовал, да, хотя, на первый взгляд, Он, Диктов, пёкся, главное, об успехе "Эха Москвы".
— Ну, дураку понятно, успех твоего создания — твой успех, =Светка вставила своё слово.
— Разумеется. Следовательно, переходим к четвёртому пункту. Алексеич, истинный аид, тонко чувствовал приближение Конца — в прямом смысле этого слова. Привык к славе, к почёту, к большим деньгам, наконец… И Он пошёл ва-банк. Решил — кровь из носу, но сделает всё, чтобы "Эхо Москвы" осталось в живых.
— Оно и останется. А А слишком талантлив, и даже его новая мода — публике примитивной радость доставлять своими пошлостями — настоящими жителями столицы прощается. Куда денешься! "Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя."
— У-у, какие мы грамотные…Хотя…почему бы и нет?
…..Добрый день, — удивленно смотрела студентка на четырёх "таджичек", высунувшихся одна за другой в дверях квартиры Марии. — А где хозяйка дома?
— Я хозяйка, — с чудовищным акцентом сказала первая из стоящих в дверях. — Чего надо?
— Здесь живёт Мария. Я приехала к ней.
— Жильё дают. В центре Арма. Не найдёшь. Адреса нет. Телефона нет.
— А почему её ящик тут? Я его узнала!
— Потом заберёт.
— Все вещи ещё здесь? — оживилась Даша. — Можно, я посмотрю?
"Таджички" переглянулись, самая крепкая, стоящая последней, кивнула ("Лидер!"), дверь открылась пошире, девушка вошла.
Грустное зрелище предстало перед глазами. Голые окна (шторы сняты), ящички и связки книг, сложенные в углу, обшарпанный диван, бедная в своей неприкрытости мебель — всё это наводило на самые печальные мысли. Вдруг взгляд приезжей упал на томик Пушкина, выглядывающий из жёлтого пакета с книгами.
— Я почитаю, хорошо?
— Недолго.
— Спасибо.
Едва гостья открыла небольшой томик в твёрдой обложке, мир словно перевернулся. Жизнь Марии поплыла перед глазами. Вот надпись цветным карандашом на корочке: "Родной дочурке Лялечке от папы. 8/1У 59".Трогательное домашнее имя, таинственная встреча с отцом в день рожденья, ведь родители уже были разведены…
А потом помчались пушкинские строки, и каждая — словно воспоминания на стыке эпох. Даша так хорошо изучила судьбу госпожи Л. что листала страницы, будто собственную биографию.
…Вот в уголочке листа помечено: "А.О. 25.8.55."
Я вас любил: любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
…И зазвучали в душе мелодии далёкой Любви парализованного горбатого инвалида, за которым две первокурсницы взялись ухаживать, приносить книги из библиотеки, писать письма во все инстанции, чтобы дали ему и сестре-школьнице благоустроенную квартиру…
Анатолий… Две сестры, такие разные. Одна посвятила себя брату и на всю жизнь осталась одинокой, другая скоренько исчезла, чтобы устроить свою судьбу, но с годами оказалась брошенной и нелюбимой…Кто знает, в чьих руках наша дорога в этом мире?
